Спас Астрахань не Владимир Андреевич. Он долго ехал до Нижнего Новгорода, по пути устраивались торжества, чествования князя. И полки, собравшиеся под его началом, вообще ничего не предпринимали, так и простояли в бездействии. Астрахань спасли гарнизон Карпова и казаки. Воевода изготовил крепость к обороне, взял под контроль городские кварталы, ввел дежурства и патрулирование, чтобы не допустить мятежа, и ворота перед турками не открылись. А казаки развернули партизанскую войну, пресекли сообщение между армией Касима и Азовом и нанесли удар по тылам. Не по вражескому войску, а по изменившим астраханцам, захватили и разметали «многие суда». Отряды казаков явились к Серебряному, сообщили, что путь по Волге расчищен, и беспрепятственно провели его рать в город.
Для турок же казачий удар по астраханцам обернулся бедствием — они остались без снабжения. Перед ними была крепость с сильным гарнизоном. Штурмовать ее с 12 легкими пушками нечего было и думать. А вести осаду — значило зимовать в голой степи, в кольце казачьих отрядов. Припасов уже не хватало, голодные воины начали бунтовать. И 26 сентября Касим поджег лагерь, повел армию назад. Вскоре его встретили гонцы от султана и поляков. Селим писал, чтобы паша непременно держался под Астраханью до весны, что придет новая армия, и вслед за Астраханью предполагается вторжение в саму Россию, об этом уже договорились с Сигизмундом. Поляки тоже убеждали Касима вернуться, обещали помощь — нанести удар и отвлечь русских на себя.
Куда там! Распространялся слух, что вслед за Серебряным идут многочисленные царские полки. А казаки клевали со всех сторон. Турки и татары сочли, что их уже окружают, запаниковали, и армия, теряя управление и дисциплину, покатилась дальше. Причем и прямой путь по Манычу оказался перекрыт казаками [117]. Не зная их численности, пробиваться не рискнули, свернули южнее — пошли через степи и предгорья Северного Кавказа, без еды, по безводным местам. Падали кони, умирали люди. По пути подверглись ударам терских казаков и кабардинцев. Лишь через месяц жалкие остатки воинства добрались до Азова.
Ну а в завершение неприятельских бедствий казаки и в Азов подпустили «красного петуха». От пожара взорвались пороховые запасы, разрушив крепость. Погибла пристань со многими военными коряблями [49]. Турецкий поход, намеченный на следующий год, после такого провала был отменен. А казаков Иван Грозный похвалил за верную службу и наградил щедрым жалованьем. Оценив такое отношение со стороны царя и вольную жизнь на Дону, часть казаков, пришедших с Ружинским, решила здесь остаться. В 1570 г. они основали Черкасский городок — будущую столицу Войска Донского.
1569 г. стал для России очень тяжелым. Объединились Литва и Польша, на их сторону перешла Швеция, против нашей страны выступила Турция, волновались Казань и Астрахань, готовые восстать… И вот такие условия оппозиция сочла самыми благоприятными, чтобы осуществить переворот! Пользуясь покровительством своих людей в опричнине, она разрослась, объединила ряд бояр и церковников, новгородскую знать. Примкнули некоторые высшие чины государства: бывший помощник Адашева, глава Посольского приказа Висковатый, казначей Фуников. Связь с Сигизмундом заговорщики установили по нескольким каналам. Польский историк Валишевский сообщал, что в тайные сношения с ним вступил Владимир Старицкий [69], а новгородские бояре во главе с архиепископом Пименом заключили с королем письменный договор, за помощь обещали передать ему Новгород и Псков.
По планам изменников, в первую очередь требовалось устранить царя. Его двоюродный брат, очевидно, не без участия Басмановых и Вяземского получил в свое распоряжение армию. После смерти Ивана Васильевича он шел к Москве и свергал наследника. Его должны были поддержать поляки и новгородцы. Из общей обстановки нетрудно видеть: в случае реализации этих планов России пришлось бы худо. Она теряла западные области, весь Север (принадлежавший Новгороду), отпадали Астрахань и Казань, страна оказалась бы отрезанной от Урала и Сибири, зажатой в границах «Московии» XIV в.
Ну да какая мелочь! Зато персонально все участники оказывались в выигрыше. Владимир получал корону, бояре — «свободы», как в Польше, Пимен — престол митрополита (и возможность насаждать в Церкви ересь). Ливония тоже доставалась Польше, но новгородские толстосумы убытков не несли: перейдя под власть Сигизмунда, они получали свободный выход на балтийскую торговлю. Старицкий был назначен главнокомандующим еще весной, а турки осадили Астрахань в сентябре. Имея в распоряжении целое лето, он так и не помог городу. Устраивал пиры, торжества, завоевывая популярность в войсках. Держал полки при себе, под рукой. Ждал. Чего? Ждал, когда сработают его сторонники рядом с царем.
Правда, произошла утечка информации. У Ивана Грозного уже имелись какие-то подозрения относительно Новгорода и Пскова. В общем-то основания для недоверия у него были, новгородская верхушка издавна относилась неприязненно к центральной власти, участвовала в прошлых изменах Андрея Старицкого, Шуйских. И в начале 1569 г. царь переселил в Центральную Россию 150 новгородских и 500 псковских дворян, но не в качестве наказания, а в рамках продолжающихся опричных перемещений. Однако в конце лета государь получил фактическое доказательство предательства. Новгородский дворянин Петр Волынский, близкий двору Старицких, сообщил о заговоре в своем городе, о копии договора с Сигизмундом, хранящейся в тайнике в храме св. Софии. Грозный назначил проверку, негласно послал с Волынским своего человека, чтобы убедиться в подлинности улики и снять копию.
Но пока раскручивалось это дело, заговорщики уже нанесли удар. 9 сентября 1569 г., в самый напряженный момент военной кампании, умерла Мария Темрюковна. Была здоровой, ничем не болела, и внезапно скончалась, как отмечали на церковном Соборе, «в муках, в терзаниях». Подобные симптомы хорошо знали, и причину смерти установили сразу. Яд. Мы не знаем, по какой причине не пострадал сам царь. Может быть, в этот день не было аппетита или решил попоститься. Или отвлекли дела, не сел за стол вместе с женой. Впрочем, позволительно выдвинуть еще одну версию, хотя и недоказуемую. Ведь Мария всячески старалась обеспечить безопасность царя, организовывала его охрану. И по своей пылкой любви, безграничной преданности мужу, царица могла тайком от него взять на себя еще одну миссию. Пробовать блюда, приготовленные для него. Встать на пути предназначенной ему смерти…
Как оно было на самом деле, неизвестно. Но факт отравления был налицо. А расследование выявило царского повара, который был подкуплен и получил яд для государя. Откуда получил, тоже выяснили. След вел прямо к Владимиру Андреевичу. В конце сентября Иван Васильевич вызвал брата к себе. Либеральные писаки перерисовали у Курбского, Таубе и Крузе впечатляющую картину, как Владимир доверчиво ехал к царю со всей семьей, как на село налетел Грозный с целым полком опричников, как князя, его жену и детей заставили выпить яд, а многочисленную женскую прислугу княгини расстреляли из луков, зачем-то при этом раздев донага (интересно, зачем? чтобы удобнее было целиться? или чтобы у читателей слюнки потекли?) Мать князя Ефросинью, 6 лет жившую в монастыре, тоже повезли к царю и по дороге то ли утопили, то ли удушили дымом. А с ней — «12 стариц». И историки рассуждают, что это, конечно же, были замечательные мастерицы, оставившие прекрасные вышивки Старицкой.