А среди ночи 3 января 1542 г. из Владимира примчался конный отряд во главе с Петром Шуйским, сыном Ивана. Был подан сигнал. Дети боярские, слуги заговорщиков и новгородцы схватили Ивана Бельского, его приближенных. Бесчинствовали, как в чужом завоеванном городе. Ворвались в покои великого князя, разбудив и перепугав мальчика. Но сам он даже никого не интересовал, связали и уволокли находившегося при нем князя Щенятева. Вломились и в резиденцию митрополита, перебив окна. Иоасаф бежал сперва на подворье Троицкого монастыря, потом к великому князю, пытаясь найти защиту. Куда там! Заговорщики второй раз вломились в спальню государя, хаяли митрополита «с великим срамом», едва не убили.
На рассвете прибыл Иван Шуйский. Он «пришел с ратью» [49], вступил в город, как победитель. Арестованных противников заточил по разным городам. Ивана Бельского отправил в Белоозеро. Но Шуйский учел прежний опыт, что заключенного могут освободить, и послал троих убийц. Недавнего победителя татар без всякого суда прикончили в тюрьме. Митрополит Иосасаф был лишен сана и сослан в Кирилло-Белозерский монастырь.
Как подрастал государь Иоанн Васильевич? Чем занимался в детстве? В какие игры играл? О чем думал, мечтал? К чему стремилась его детская душа? Конечно, летописи не дают ответов на эти вопросы. В любой средневековой стране хроники сухо отмечали, что монарх правит — независимо от его возраста (и от того, кто правил за него). Некоторые сведения о детских годах Ивана Грозного есть, но… мы снова сталкиваемся с проблемой их достоверности. На примерах творений Герберштейна мы уже видели, что далеко не всякий источник можно считать правдивым. Впрочем, оно и понятно, исторические документы писались конкретными людьми, отражали их личную позицию, и среди них могут быть ошибочные, неточные, предвзятые, наконец — чисто клеветнические.
А фигуры Ивана Грозного это коснулось в особенной мере. В период, когда он вел борьбу сразу с несколькими западными державами, против него была развязана еще одна война, информационная — точно так же, как в свое время против Селима I. И в ходе этой кампании появился целый ряд произведений Курбского, Шлихтинга, Таубе и Крузе и др. Мы еще будем говорить о них, но их целью было вовсе не объективное отражение действительности, они выполняли чисто практическую задачу: опорочить Россию и ее царя. Однако наложился и второй фактор. В XIX в. Н.М. Карамзин, популярный литератор и видный масон, член «Ложи золотого венца», занялся фальсификацией отечественной истории, искажая и очерняя ее. Кстати, метод фальсификации был очень простым. Карамзин брал именно клеветнические источники, выдергивал подходящие цитаты из других работ, а то, что не соответствовало изображаемой им картине, отбрасывал.
Труды Карамзина подверглись сокрушительной и обоснованной критике со стороны авторитетных ученых и мыслителей, причем самого широкого спектра взглядов, разной идеологии — св. Филарета Московского, Ф.В. Булгарина, Н.С. Арцыбашева, М.П. Погодина, И.Е. Забелина, публициста-демократа Н.К. Михайловского, советских исследователей С.Б. Веселовского, С.В. Бахрушина, И.И. Смирнова, известных православных авторов Л. Тихомирова, митрополита Иоанна (Снычева) и многих других. Но либералы-западники XIX–XX в., не обращая внимания на критику, увлеченно подхватили версии Карамзина. Разумеется, окарикатуренные картины российского прошлого пришлись по душе и иностранцам. И эти версии пошли гулять по исторической литературе, из дореволюционной перетекли в советскую, без проверок и анализа перескочили в современную…
В частности, рассказывается, будто бояре потакали слабостям юного государя, чтобы он не вмешивался в государственные дела, и он предавался праздным забавам. С компанией буйной «золотой» молодежи скакал на охоты, устраивал потехи, игрища. Проносясь по улицам и базарам, топтал конем прохожих, бил людей. С раннего возраста любил кровь, мучил и убивал животных, сбрасывал приближенных с высокого крыльца. А бояре подзуживали, хвалили: «О, храбр будет сей царь и мужествен!», «угождали ему во всякому наслаждению и сладострастию» [49]. Все подобные сведения сообщает лишь один источник, «История о великом князе Московском» перебежчика Курбского. Еще в начале XIX в. видный историк Н.С. Арцыбашев подробно разобрал и доказал крайнюю недостоверность этой работы [69, 72], но Карамзин основывался как раз на ней, многие отрывки просто переписывал, слегка перефразируя.
Эта версия легко опровергается. Ни один современник о таких фактах не упоминает. Если Курбский писал свои сочинения пост-фактум, в эмиграции, то непосредственно в период юности государя в Москве бывали многие иностранцы, в том числе враждебные к России. Уж наверное, не преминули бы ославить скандальное поведение великого князя — но не ославили. Не было такого. Кстати, отвлекать подрастающего Ивана Васильевича потехами от государственных дел не было необходимости. Потому что ни к каким делам его не допускали. Как мы видели, он не был способен защитить даже своих друзей и митрополита.
Существуют ли иные данные о его детстве? Да, существуют. Они не прямые, а косвенные, зато вполне объективные. Анализируя работы царя, написанные в зрелые годы, все без исключения исследователи, в том числе недоброжелательные к Грозному, признают его одним из самых образованных людей своей эпохи [36, 69, 138]. Он великолепно разбирался в богословии, целыми абзацами наизусть цитировал Св. Писание (а это однозначно доказано, по небольшим неточностям видно, что текст не переписывался, а диктовался царем по памяти). Сколько нужно времени на такое образование? Хотите — проверьте, попробуйте выучить, допустим, Псалтирь. Но ее в XVI в. знал каждый грамотный русский, по Псалтири учились читать. А Иван Грозный знал и Новый, и Ветхий Завет, труды отцов Церкви, постановления Вселенских Соборов. Свободно ориентировался в ересях, верно квалифицируя их признаки.
Но он знал и работы античных философов, греко-римскую мифологию, ссылался на различные мифологические персонажи — и всегда к месту. Прекрасно разбирался в отечественной и зарубежной истории, в своих работах приводил примеры из истории древнего Вавилона, Персии, Греции, Рима, Византии, даже вандальских и готских королевств, о которых мы с вами имеем смутное представление. Он досконально изучил генеалогию всех европейских и ряда азиатских династий, освоил искусство риторики, поэзии, музыки, военное дело, имел неплохой багаж знаний по математике, архитектуре, некоторую подготовку по медицине.
Вот вам и ответ, чем занимался Иван Васильевич в юности. С беспутным прожиганием жизни никак не вяжется. Есть и подтверждение, что детство он провел за книгами — в 1550-х старец Артемий в письме царю признавал: «Ты смлада Священная Писания умееши» [139]. Но кто же мог дать подростку столь фундаментальное и редкое для XVI в. образование? Конечно, не временщики, которые забывали накормить его. Человек, способный дать великому князю такие знания, в его окружении был только один. Святитель Макарий.
Этот деятель сам по себе был уникальным. Ученик и последователь св. Иосифа Волоцкого, он достиг поста архиепископа Новгородского. Как уже отмечалось, прославился широкой миссионерской деятельностью, обращая в христианство северные племена, искореняя остатки язычества в Карелии. Но Макарий был и ученейшим человеком своего времени. В 1529/30 г. он начал грандиозную работу по созданию Великих Миней четий — книг, которые должны были обобщить весь круг православного чтения. Для этого собирались книги Священного Писания, жития святых, их сочинения, послания, поучения. Добавлялись некоторые переводные иностранные работы. Тексты группировались по тематике, по порядку православного календаря. Ясное дело, такой труд был не под силу одному человеку. Макарий сформировал вокруг себя целый коллектив духовных и светских ученых людей. Исследователи даже называют его «академией» средневековой Руси [53]. Работа шла 12 лет и завершилась созданием Софийского свода Великих Миней из 12 томов (28 тыс. страниц).