Начну с того, что есть ИСТОРИЯ — объективные знания о прошлом и есть ПРОПАГАНДА — те знания, которые полезны обществу или правящему в обществе режиму. Отсюда понятно, что потребности истории в истине и потребности пропаганды могут сильно не совпадать. С ходу осуждать пропаганду во лжи или тенденциозности нельзя, поскольку во время войны пропаганда — это всегда главный род войск, а в некоторых войнах и основной.
Однако пропаганда хороша и необходима только в самой войне — в этот момент она конструктивна, поскольку позволяет государству защититься, но когда после войны пропаганде придают статус истории, то последствиями этой пропаганды будут деструктивный самообман и непрерывные ошибки в настоящем. Или, если сказать о том же, но другими словами, — при организации обороны своей страны от внешнего врага и при оценке силы этого врага нужны факты, а не легенды. И если мы имеем вместо истории пропаганду, то можем основываться совершенно не на том, что нам нужно было бы для своей обороны иметь в первую очередь.
Это книга не вообще о пропаганде или истории, а о генералах и адмиралах в пропаганде и реальной истории.
Совершенно очевидно, что во время войны пропаганда требует безмерно возвеличивать полководческие таланты своих, скажем, русских полководцев и беззастенчиво унижать способности полководцев врага скажем, немцев. Почему? Потому что неверие войск в своих полководцев и страх перед полководцами врага имеет последствием, в зависимости от масштаба войны, тысячи и миллионы убитых своих же солдат и поражение в войне.
Однако после войны потребности истории требуют возвеличивать тех, кто действительно отличился полководческим талантом и героизмом, и унижать дураков, трусов и предателей среди полководцев. Почему? Потому что пропагандистская слава полководцу создаётся по велению начальства, а подвиг полководца — его собственными умом и мужеством. И любой стране нужны только те генералы, которые собираются приобрести свою славу исключительно подвигом своего ума и мужества, а не лизоблюдством. Если историческую истину не восстанавливать, то армию неумолимо заполнят лизоблюды, бесполезные для страны и опасные для армии.
Чтобы было понятно, о чем разговор, приведу такой пример.
По плану нападения на СССР «Барбаросса» основной удар немцев следовал из района Белоруссии через Смоленск на Москву. С взятием Москвы, крупнейшего железнодорожного узла, европейская часть Советского Союза разрывалась на отдельные части, что, по мнению Гитлера, и означало конец войны — СССР оказался бы не способным к дальнейшему сопротивлению. Однако прорыв к Москве возможен был только в случае, если на севере и на юге немецкие войска разгромят советские армии.
В центре, из-за предательства командующего в этом месте советскими войсками генерала Павлова, у немцев всё шло по плану, они взяли Смоленск и вышли на прямую линию к Москве, а сил защитить Москву у СССР пока не было. Но Гитлер продолжать наступление в центре не мог потому, что на юге и севере план «Барбаросса» не был исполнен. Советские войска здесь отступали, но не были разгромлены. Следовательно, сорвали план «Барбаросса» командующие войсками на юге и севере — Буденный и Ворошилов. Казалось бы, должна история отдать им за это должное?
Скажем, 14 июля 1941 г. Ворошилов четырьмя дивизиями под городом Сольцы начинает операцию по окружению немецкого танкового корпуса под командованием Манштейна, немцы еле вырываются, оставляя в наших руках тылы и штабы. В начале августа посланная Манштейну в помощь дивизия СС «Мертвая голова» была разбита, потеряла две трети своего состава и сведена в один полк. Но под давлением немцев Ворошилов отводит войска к Ленинграду, он защитил город от захвата, но был не в состоянии защитить от блокады. Тем не менее Гитлер понял, что Ленинград он у Ворошилова не возьмет, поэтому «6 сентября 1941 года Гитлер своим приказом (Weisung № 35) останавливает наступление группы войск «Север» на Ленинграду уже достигших пригородов города, и отдаёт приказание фельдмаршалу Леебу отдать все танки Гёпнера и значительное число войск для того, чтобы «как можно быстрее» начать наступление на Москву». Таким образом, с 6 сентября число и сила немецких войск под Ленинградом значительно уменьшаются. Через неделю, 13 сентября, в Ленинград приезжает Жуков с приказом прорвать блокаду Ленинграда. Прорвать блокаду не смог, хотя и положил десятки тыс. советских солдат в своих бездарных попытках выполнить полученный приказ.
А что об этом говорится в нашей «истории»? А в «истории» Жуков стал великим полководцем за то, что не дал немцам штурмом взять Ленинград, который немцы и не собирались штурмовать. А Ворошилов? А о Ворошилове практически у всех историков и литераторов можно прочесть нечто подобное: «10 июля 1941 г. был назначен главнокомандующим Северо-Западного направления. Однако здесь обнаружилась полная несостоятельность его как руководителя в современной войне».
Что получилось? Бездарность, оказавшая в мирное время услуги Хрущёву, стала великим полководцем потому, что Хрущёв заказывал, так сказать, историкам не историю, а пропаганду. Соответственно, нормальный полководец Ворошилов был низведён историками до уровня дурака.
Подумайте, какое поведение отечественным генералам мы задаем такой «историей»? С риском для жизни во время войны напрягать свой интеллект на решение полководческих задач или в мирное время оказывать некие услуги различным Хрущёвым и их окружению?
Народу, на шее которого сидят эти генералы, нужны такие полководцы?
Еще пример, который до сих пор у многих перед глазами. После Великой Отечественной войны, повторю, пропаганда не была заменена историей, и все генералы той войны вне зависимости от совершенных ими подвигов стали безусловными «героями» и «великими полководцами». Это сильно помогло СССР? Каких генералов Советский Союз стал иметь к своему концу? Мы увидели их — тех, которые, не колеблясь, предали присягу, данную советскому народу. И не только спокойно смотрели на развал страны, целостность которой они присягали сохранять, но и активно участвовали в этом развале собственной страны и последовавшем грабеже её остатков. Какому народу нужны такие генералы — идущие в армию не для защиты своего народа, не для исполнения данной народу присяги, а для корыстного услужения начальству?
А если бы советский народ после войны, к примеру, узнал, что командующий Западным Особым военным округом Павлов в 1941 г. показал на заседании военного трибунала, что до войны начальник Генштаба Красной Армии Мерецков своим друзьям в генеральской среде постоянно указывал на «неизбежность поражения Красной Армии в предстоящей войне с немцами». И убеждал Мерецков в этом коллег не для того, чтобы обдумать, как не допустить поражения, нет! Мерецков убеждал коллег, что «в случае нападения их на Советский Союз и победы германской армии хуже нам от этого не будет».
Председатель военного трибунала Ульрих не поверил и переспросил Павлова: «Такой разговор у вас с Мерецковым был?