В «Катынском детективе» я отнес всех, кто фабрикует дело в духе Геббельса, к его бригаде, назвав их «следователями бригады Геббельса». Не думаю, чтобы патриот Геббельс был в восторге от этаких «общечеловеков», но пусть терпит – он при жизни использовал подонков, пусть принимает их компанию и после смерти. Это же название я оставляю и в настоящей книге, перечислять я их не буду, они сами всплывут по тексту, а кого пропущу, тех в свое время разыщут.
Тех же, кто отстаивает версию СССР, т. е. то, что пленных поляков расстреляли немцы, я назвал «бригадой Сталина» и для этой книги данное название оставляю в силе.
Итак, уважаемые судьи, садитесь поудобнее и начинайте анализировать те доказательства, которые начнут представлять вам для рассмотрения обе эти бригады.
Хотели как лучше, а получилось как всегда.
В. Черномырдин.
Как я уже писал, это не первая моя работа по Катыни. В узких кругах Польши и России, кормящихся от фальсификации Катынского дела, моя работа хорошо известна, и фамилия моя в трудах геббельсовцев встречается часто. При этом делается все возможное, чтобы обычный читатель не узнал, что в этой работе написано. Вот, к примеру, в Интернете на сайте «Катынь» геббельсовец Ю. Красильников пишет о моей книге «Катынский детектив»: «Эта книга, по мнению группы польских парламентариев, изложенному спикеру Государственной Думы РФ, «полна лжи и ненависти к Польше и полякам». Вкратце говоря, эта книга рассчитана на людей, которые не в курсе подробностей Катынского дела, и практически все приведенные в ней «доказательства» виновности немцев держатся либо на умолчании фактов, либо на не очень умелом вранье».
Но так ведь для вас, геббельсовцев, это хорошо: разберите мой «Катынский детектив», расскажите о фактах, которые я замолчал, разберите мое вранье, как я – ваше. Тем более что этот автор заканчивает свою мысль так: «Вообще же книгу Мухина интересно читать параллельно с каким‑нибудь серьезным исследованием Катынской проблемы – сразу становятся заметными все недоговоренности и передергивания в ней, и книжечка эта в итоге может годиться лишь на что‑то типа самоучителя на тему «Как не надо лгать», http://katyn. codis. ru/.
Прекрасно, у вас на сайте «серьезные исследования», поместите рядом с ними в десятки раз меньший по объему текст «Катынского детектива» – и вам будет «интересно читать». Однако что угодно на сайте помещают, но только не текст «Катынского детектива».
Академическая часть бригады Геббельса в своем «научном труде» пишет: «Но, к сожалению, и сегодня в России еще появляются «труды», напрочь отрицающие факт уничтожения польских граждан по прямому указанию советского политического руководства. В наиболее сконцентрированном виде эта позиция изложена в «монографии» Ю. Мухина «Катынский детектив» (М., 1995)». Но в тексте сопроводительных статей нет ни малейших попыток разобрать или оспорить доводы моей «монографии».
Получается, что в плане выяснения истины по этому делу, в плане дискуссии с оппонентами я разговариваю с глухими. А русская поговорка учит, что для глухих два раза обедню не служат, следовательно, и мне нет никакого смысла снова вести расследование того, кто именно убил поляков, – я это уже сделал в «Катынском детективе». Нет смысла снова к данному расследованию возвращаться даже с учетом недоработок, имеющихся в «Катынском детективе», и появлением новых фактов по этому делу.
В настоящей книге я займусь очередным в Катынском деле вопросом – мы будем расследовать, как бригада Геббельса фальсифицировала это дело. В ходе этого расследования нам все равно придется рассмотреть практически все факты, доказывающие, что пленных поляков убили немцы, но нам придется несколько по‑другому построить расследование. Если бригада Геббельса всегда начинает расследование с момента взятия польских офицеров в плен и вымышленного расстрела их НКВД (точно так же и я вел расследование в «Катынском детективе»), то теперь мы начнем с 1943 г. – с начала фальсификации этого дела Геббельсом при непосредственном контроле Гитлера. Но сначала рассмотрим несколько обстоятельств, важных для понимания и нынешней обстановки, и обстановки тех времен.
У бригады Геббельса «фактов» о том, что пленных польских офицеров убили русские, не просто много, а очень много. А она все ищет и ищет новые «факты». В Генеральной прокуратуре РФ этих «фактов», думаю, уже не менее 160 томов, уже сами следователи не способны упомнить, какие факты они по этому делу насобирали и кому эти «факты» нужны, тем не менее следователи и прокуроры дело не заканчивают, в суд его не передают, а продолжают и продолжают собирать все новые и новые «факты». Прямо не следствие (оно идет уже 14 лет), а какой‑то «перпетуум‑мобиле» – безразмерная титька по отсасыванию денег из казны России прокурорской сволочью.
Между тем, если следствие хочет найти истину, то оно поступает не так, оно не запутывает дело никому не нужными «доказательствами», а представляет одно‑два доказательства, но весомых – таких, которые невозможно опровергнуть, и таких, которые понятны и тем людям, за счет налогов с которых и содержится все это следствие.
В качестве примера возьмем то, как были проведены следствия для открытых процессов 1937–1938 гг. Из всей имеющейся доказательной базы следствие представило суду единственное – признание всех обвиняемых. И этого доказательства достаточно было тогда и достаточно сегодня. Французский писатель Леон Фейхтвангер, присутствовавший на одном из процессов, так писал о необходимости одного, но весомого доказательства (выделено мною):
«Кроме нападок на обвинение слышатся не менее резкие нападки на самый порядок ведения процесса. Если имелись документы и свидетели, спрашивают сомневающиеся, то почему же держали эти документы в ящике, свидетелей – за кулисами и довольствовались не заслуживающими доверия признаниями?
Это правильно, отвечают советские люди, на процессе мы показали некоторым образом только квинтэссенцию, препарированный результат предварительного следствия. Уличающий материал был проверен нами раньше и предъявлен обвиняемым. На процессе нам было достаточно подтверждения их признания.…Подробное изложение документов, свидетельских показаний, разного рода следственного материала может интересовать юристов, криминалистов, историков, а наших советских граждан мы бы только запутали таким чрезмерным нагромождением деталей. Безусловное признание говорит им больше, чем множество остроумно сопоставленных доказательств. Мы вели этот процесс не для иностранных криминалистов, мы вели его для нашего народа.
Так как такой весьма внушительный факт, как признание, его точность и определенность, опровергнут быть не может, сомневающиеся стали выдвигать самые авантюристические предположения о методах получения этих признаний.