В угловой комнате за плотно задернутыми шторами на окне, выходящем в сад, сидел человек в черном головном платке. Стол перед ним был пуст и застлан чистой белой скатертью. Только на стуле рядом лежала тетрадь с нотами, написанными небрежно и второпях, будто бы на колене. Но человек в черном головном платке к нотам не обращал взгляда, словно забыл о них.
В дверь постучали.
– Заходи, Ахмат.
Вошел низенький круглолицый человек с хитрыми глазами, виновато улыбнулся и зачем-то отряхнул форменные милицейские брюки.
– Они прибыли...
– Все?
– Все... Пятеро... Следующим пяти назначено на завтра. Завгат их встречал и дал мне сигнал. Сам пошел калитку закрыть, чтоб какая бродячая собака не забежала...
– К твоему псу не только шакалиха бродячая, к нему бойцовский пес не зайдет.
Ахмат похвалу собаке принял с улыбкой, как похвалу хозяину.
– Алан закрыт в подвале, чтобы не лаял. Так Завгат просил.
– Хорошо, Ахмат, пусть заходят по одному. А пса выпусти, но людей предупреди. Нехорошо, если соседи подумают, для чего ты убрал пса в подвал?..
Через минуту из двора уже раздался раскатистый лай серьезной по характеру и по габаритам престарелой кавказской овчарки Алана. Алан отличался суровым нравом, и даже сам хозяин порой побаивался его, не говоря уже об остальных. Только Джабраила Алан принимал, чувствуя, должно быть, в нем характер вожака.
В дверь, словно дождавшись собачьего лая, опять постучали.
– Входи. Кто там, – негромко позвал человек в черном головном платке.
Вошел немолодой бородатый мужчина, сильно прихрамывающий на левую ногу. Приветственно, почти радостно улыбнулся грубым, будто из камня рубленым лицом.
– Здравствуй, Джабраил. Я рад, что ты вернулся. Мы все рады, что ты вернулся...
Интонации звучали искренне, и не поверить в радость было трудно.
– Здравствуй, Александэр. Твоя нога еще не пришла в порядок? – Джабраил тоже говорил с желанием показать человеку свое уважение.
– Ходила-ходила, как говорится, и почти в порядок пришла. Чуть-чуть хромаю. Как-то все еще непривычно ходить с половиной ступни. За год никак не привыкну. Надо будет протез, что ли, заказать. Конечно, потом. Сейчас пока еще так поковыляю. Но в Гудермесе тротуары хорошие, и мин здесь, кажется, почти нет. С прогулками справляюсь.
– А дальше выходить не приходится? – Джабраил намеренно сделал вид, что ничего не знает о местных делах.
– Изредка. Ахмат с Завгатом за четыре месяца, что тебя не было, трижды вызывали. Так, мелочами занимались.
– О мелочах я слышал. А как, кстати, твой сын?
– Который? У меня, если ты помнишь, их четыре...
– Старший... Меня интересует старший...
– В Москве, по-прежнему. Бизнес не дает отца проведать. Деньги шлет, каких я сроду не видел, а вот хоть бы строчку написать – не до того ему. Звонит иногда. Через друзей трубку мне передал. По ней и звонит.
– У него, кажется, строительная фирма?
– Да. Он же строительный институт закончил. Если учился, значит, это для чего-то надо.
– Не всегда. Я тоже учился музыке у лучших педагогов Европы. Но мне это теперь уже едва ли пригодится... Мечтаешь повидаться со старшим сыном?
– Еще бы не мечтать! Зову его сюда. Здесь строительства столько, что... Сам знаешь... Но если бизнес налажен в Москве, его сюда не перетащишь.
– Скоро повидаетесь... Аллах добр к тем, кто имеет терпение. – Тон сказанного вовсе не предупреждал о возможности поездки, но Александэр слишком хорошо знал Джабраила, чтобы пропустить мимо ушей такую значимую фразу.
– Я готов, – ответил сразу. – И мой автомат хорошо смазан, не заржавел...
– Но поездка не должна быть простой. Ты же сейчас живешь дома, и менты тебя, я думаю, не слишком беспокоят?
– А что меня беспокоить... Кто видел, что я ухожу в лес? Я из дома-то редко выхожу... Я в городе так сильно хромаю, что люди мне помочь пытаются, под локоть, когда скользко, поддерживают... Кто на меня подумает?..
– Вот и хорошо... Но документы тебе для поездки нужны другие...
– А мои-то чем плохи? – не понял Александэр.
– Ты же хочешь домой вернуться и жить спокойно, как сейчас?
– Хочу, – твердо сказал Александэр.
– Тогда тебе нужны другие документы. И – настоящие...
Александэр улыбнулся:
– Я не все понимаю, о чем ты говоришь, но я тебе, Джабраил, настолько доверяю, что готов сделать все, что ты хочешь.
– Тогда через три дня пойдем в лес на встречу. Мне там подобрали людей, которые мне нужны. То есть, которые мне не нужны. Которые никому не нужны.
– Я опять ничего не понял. Но я готов.
Какое доброе у Александэра лицо и чистосердечный взгляд! И человек он Джабраилу очень нужный. Лучшего взрывателя еще поискать в округе...
– Это главное, что я хотел услышать. Кто там у нас следующий?
– Ибрагим.
– Можешь идти, и зови Ибрагима. С тобой увидимся в лесу. Ахмат с Завгатом приведут вас...
* * *
Ибрагим зашел гибкой походкой готовой к прыжку пантеры. Он всегда так ходил. И в боевой обстановке, и в мирной.
– Здравствуй, эмир.
И руку пожал крепко. Будь у Джабраила у самого рука слабее, ему стало бы больно. И руку Джабраил всегда так пожимал, чтобы боль причинить.
– Здравствуй. Расскажи-ка мне, какие у тебя отношения со старшим братом.
Вопрос был явно не тот, который ожидал услышать Ибрагим, и потому его красивое лицо выразило удивление.
– Практически никаких. Мы с ним не общаемся.
– Но он по-прежнему в Москве?
– Думаю, что там. Если бы его уже посадили, матери сказали бы.
– Он очень не любит законы?
– Он не знает, что это такое.
– Тогда я попрошу тебя не встречаться с ним, когда будешь в Москве...
– Когда я буду в Москве?.. – Ибрагим не понял.
– Да, через несколько дней ты туда выезжаешь.
– Я понял, эмир...
* * *
Последним из первой пятерки в комнату к Джабраилу вошел внешне чрезвычайно спокойный русоволосый человек с добродушным и слегка отстраненным от всего происходящего в мире лицом. В большом городе по одному рассеянному взгляду и блуждающей улыбке его легко приняли бы за дурачка и не стали бы проявлять излишнее внимание к такой персоне. Может быть, даже документы проверять не стали бы. Тем не менее это был один из самых ценных людей в отряде Джабраила.
– Тебя, Урусхан, я особо рад приветствовать, потому что твоя миссия, как всегда, особая и без тебя мы не сможем добиться полноценного результата...