Джабраил назвал адрес.
– Мы как раз на этой улице. Только далеко еще.
– Поторопитесь.
– Мы торопимся, эмир. Мы машину возьмем. Правда, на дороге пробки.
– Все равно быстрее доберетесь.
Джабраил положил трубку и откинулся на спинку кресла. Эти последние полчаса, такие насыщенные информацией и действием, пусть и осуществляемым с помощью телефона, прогнали из его тела усталость. Вся ситуация была чем-то похожа на бой, которым требуется управлять. Да это и есть бой, только перенесенный в специфические городские условия. И Джабраил не потерял навык управления боем. Плохо только, когда бой идет в такой темноте и ты не видишь противника. Не видишь, но чувствуешь... Чувствуешь, как можно чувствовать музыку...
Его вдруг словно прорвало. Джабраил включил синтезатор и начал играть прямо с того места, где закончил сегодня утром. Играл уже без наушников, не останавливался, чтобы записать ноты, но не забыл вставить дискету, на которую велась запись сыгранного. Чувствовать врага... Чувствовать через музыку... Трагедия, смерть друзей и соратников... Все это легко переходило в звуки...
* * *
Урусхан разговаривал с Александэром на ходу, но даже остановился, когда услышал последние слова.
– Все. Я тебя потом найду. Сейчас некогда, я побежал.
И он в самом деле побежал. Внешне не производящий впечатления атлета, он был все же быстрым и жилистым человеком, хотя и не отличался тренированным дыханием, но он умел заставлять себя делать то, что делать было необходимо. И потому, когда сердце готово, казалось, было лопнуть от частого биения, он не останавливался и продолжал бег, пугая прохожих своим раскрытым ртом и искаженным лицом.
Урусхан боялся опоздать.
Оказавшись уже в нужном дворе, он увидел, как у того самого подъезда остановилось такси, чуть-чуть задержалось – пассажиры расплачивались, и два человека, не оглядываясь, поспешили по дорожке к дверям. Прячась за кустами, и Урусхан поспешил. Но уже не так быстро. На улице он бежал, здесь крался.
Двое скрылись в подъезде. Тогда Урусхан смог позволить себе опять перебежать. И открыл дверь тогда, когда Ибрагим с Русланом должны уже были на второй этаж подняться. Лифта в пятиэтажных домах не бывает, это Урусхан знал. А чуть-чуть отстать – это вполне входило в его планы. Но, войдя в подъезд, он сразу приготовил пистолет с глушителем, и только после этого придержал дверь, чтобы она закрылась без стука. Шаги на лестнице слышались отчетливо.
– Здесь жди, – сказал Руслан.
Значит, он оставил Ибрагима караулить. Это плохо. Это плохо для Ибрагима.
Урусхан сам не поспешил, давая возможность Руслану подняться на два этажа, потом начал осторожно и неслышно ступать. Ибрагим оказался за следующим пролетом, стоял спиной к Урусхану. Пистолет выстрелил бесшумно. По крайней мере Руслан на выстрел внимания не обратит, потому что в доме, как и во всем городе, разные звуки могут раздаваться. Пуля угодила в позвоночник, но упасть телу Урусхан не дал, в три стремительных прыжка преодолев пролет и подхватив Ибрагима. Он опустил его осторожно, глядя при этом в открытые, но уже мертвые глаза. И услышал наверху, на четвертом этаже, звонок. Это Руслан позвонил. Надо спешить...
Навстречу Урусхану откуда-то лилась музыка. Но прекратилась, когда он оказался на третьем этаже. Еще два пролета лестницы. Теперь следует красться, как кошка. Урусхан много раз наблюдал за тем, как крадется кошка, и учился у нее этому искусству. Дверь открылась почти без звука, только замок щелкнул громко.
– Здравствуй, эмир, – сказал Руслан.
– Проходи. – Голос Джабраила звучал почти торжественно.
Дверь в подъезде хлопнула. Снизу послышались шаги. Несколько человек идут. Сейчас Ибрагима увидят. Надо быстрее делать дело и уходить отсюда. Уходить, судя по всему, придется по трупам.
Сдержанные голоса внизу... Ибрагима увидели...
Один лестничный пролет... Последний... Джабраил уже пропустил Руслана мимо себя и сейчас будет дверь закрывать... Сейчас закроет...
– Эмир, – хрипло крикнул Урусхан, уже держа пистолет двумя руками перед собой.
Он выскочил на лестничную площадку как раз тогда, когда Джабраил обернулся и дверь на окрик оставил открытой. Но и Руслан, прошедший вперед, уже поворачивался с пистолетом в руках. Они выстрелили почти одновременно. Пуля угодила Руслану в голову, встречная пуля пробила верхнюю часть груди Урусхана.
– Успел, – облегченно вздохнул Урусхан, повернулся на звук торопливых шагов на лестнице и упал, не сумев узнать человека, который гнался за ним в Гудермесе. Да он и едва ли смог бы узнать того, кого видел только в темноте...
Джабраил попытался было дверь закрыть, но Сохно ногой ударил так сильно, что самого Джабраила отбросил вместе с дверью.
– Не надо, – сказал Сохно. – Больно бить... У меня нога прострелена... Этот стрелял...
Он показал стволом пистолета на лежащего без сознания Урусхана. И шагнул в квартиру. А следом за ним уже вламывались туда другие вооруженные люди. О сопротивлении никакой речи быть не могло.
Джабраил среагировал на появление интерполовцев спокойно, даже позволил себе улыбнуться с высоты своего роста.
– Что же... Заходите, гости дорогие. Я не совсем понимаю ситуацию, но вам она, наверное, более понятна, чем мне.
Сохраняя невозмутимое спокойствие, он прошел к креслу и сел перед синтезатором.
– Перевязать надо, – услышал из коридора.
Урусхана, пришедшего в сознание, вводили в комнату, поддерживая за руки. Урусхан был в сознании и смотрел на Джабраила глазами преданной, но побитой собаки.
– Что случилось, Урусхан? Кто нас предал?
– Мне сказали, Руслана дважды видели с кадыровцами... Думаю, его купили...
Слова цедились из искривленного рта вместе с болью.
– Кто сказал тебе? – Джабраил делал вид, что его совсем не смущает присутствие стольких посторонних в квартире.
– Хромой... Я побежал... Еле успел... Завгат и Бурхан... Они их... – Изо рта Урусхана повалила розовая, окрашенная кровью пена.
– Значит, так, – задумчиво сказал Джабраил. – Ну, ладно, везите меня куда там следует. Я готов.
– Сейчас «Альфа» приедет, и вас повезут, – сказал Басаргин, ткнул ногой тапочку рядом с диваном и вытащил из-под него пистолет.
– А вы, значит, кто будете?
– А мы – сотрудники Интерпола.
– Хорошо. Подождем, – высокомерно согласился, как разрешил, Джабраил. – Тогда я, с вашего позволения, займусь пока музыкой...
Никто не возразил ему.
Пальцы композитора легли на клавиши синтезатора, и Джабраил начал играть. Он был уверен, что играет в последний раз в жизни, и потому играл так, как не играл прежде никогда, как не играл даже, когда был в лучшей своей форме. Музыка лилась и лилась из инструмента, мощная, сильная, трепещущая и трагическая...