Выясняется, что если в тоталитарном СССР переводчики переводили на русский только слова, то демократия их продвинула далеко вперед – теперь они переводят на русский и цифры: у одного расстояние до цели было 45 км, у второго – 50. «Центрполиграф» утверждает, что советские истребители шли на Руделя в лоб, а «Издательство АСТ» – что в хвост. У «Центрополиграфа» ветер дует справа, а у АСТ – слева и вообще это не Рудель начал пикировать с высоты 400 м, это бомбы упали в 400 м от цели. Снайпер, блин!
Начинаю жалеть, что по-немецки ничего, кроме «хенде хох», не знаю. Но у меня же еще есть в запасе перевод из Интернета. Там этот эпизод звучит так.
«Мы договариваемся по телефону о рандеву в определенное время в 45 км от цели на высоте 5000 метров, прямо над приметной излучиной Днестра. Но, скорее всего, в Одессе возникают какие-то трудности. В точке встречи эскорта нет. Цель обозначена ясно, поэтому мы, естественно, решаем продолжать полет. В моей эскадрилье несколько новых экипажей. Качество их подготовки не такое высокое, как раньше. По-настоящему хорошие летчики к тому времени уже давно находятся на фронте, горючее для тренировочных полетов строго рационировано и составляет определенное количество литров на каждого человека. Я твердо верю, что если бы я сам был ограничен таким малым количеством, то не смог бы летать лучше, чем эти молодые пилоты. Мы все еще находимся в тридцати километрах от нашей цели, когда я предупреждаю: «Вражеские истребители». К нам приближается более двадцати советских Ла-5. Наш груз бомб затрудняет маневрирование. Я летаю оборонительными кругами, чтобы в любой момент можно было зайти в хвост истребителям, поскольку они намереваются сбить мой замыкающий самолет. Несмотря на воздушный бой, я постепенно приближаюсь к цели. Отдельных русских, которые пытаются сбить меня, заходя спереди, я разочаровываю своей мобильной тактикой, затем в последний момент я пикирую через самую их гущу и начинаю карабкаться вверх. Если молодые экипажи смогут продержаться до конца сегодняшнего дня, они многому смогут научиться.
«Приготовиться к атаке – сомкнуть строй – атака!»
И я пикирую на мост. Во время пикирования я вижу вспышки зенитных орудий, защищающих мост. Снаряды с визгом проносятся мимо моего самолета. Хеншель говорит, что небо как будто покрыто клочками шерсти, так он называет разрывы зенитных снарядов. Наш строй теряет свою монолитность и разваливается, это делает нас более уязвимыми для атаки истребителей. Я предупреждаю тех, кто ковыляет позади:
«Скорее догоняйте, мы боимся не меньше вашего».
Ни одного ругательства не срывается с моего языка. Я закладываю вираж и с высоты 300 метров вижу, как моя бомба взрывается рядом с мостом. Значит, дует ветер.
«Ветер слева, поправка влево».
Прямое попадание бомбы с нашего третьего по счету самолета уничтожает мост. Кружась вокруг, я обнаруживаю позиции зенитных батарей и отдаю приказ атаковать их». [153]
Расстояние до цели опять сократилось до 45 км, но зато высота полета увеличилась вдвое: если у первых двух переводчиков она 2,5 км, то у Ковалева – 5 км, видать, он переводит не просто на русский, а сразу на новый русский… Ковалев, если самолеты летят по кругу, то какой из этих самолетов будет замыкающим и замыкающим чего? Круга? Полный суверенитет языка от мозгов!
Ветер, правда, по-прежнему дует слева, но зато пропали 400 метров, вместо них появились 300 метров, с которых Рудель оценивает точность своего бомбометания.
А Рудель, видишь ли, писал, старался. Получи от наших переводчиков, фашистский гад, за то, что бомбил Сталинград! Трое умельцев взялись переводить текст Руделя и добились приличного успеха – перевели. На фиг!
Редакторы от них не отставали. Рудель пишет, что их атаковали советские истребители И-16 и, демонстрируя свою осведомленность, указывает, что эти истребители еще с войны в Испании носят кличку «Рата». Редактору «Центрполиграфа» Л. Глебовской это почему-то не понравилось, и в изделии этой фирмы написано: «Единственным самолетом, которым располагали Советы, был И-15 – «Рата» много хуже нашего «Ме-109» [154] . Тетя! Ну чего вы суетесь не в свое дело? «Рата» – это И-16, а И-15 задолго до войны был снят с вооружения истребительной авиации Красной Армии.
По версии «Центрполиграфа», Рудель вспоминал о своей учебе следующее: «Я бросаю бомбы так, что они отклоняются от цели не больше, чем на десять метров. При стрельбе из бортового оружия получаю девяносто очков из возможных ста» [155] . А. Зефиров (правда, от себя) пишет: «Из 100 бомб, сбрасываемых им, 90 попадали точно в десятиметровый круг мишени» [156] . И так далее, так далее, так далее.
Поэтому мне из этих переводов воспоминаний Руделя придется извлекать только то, что наиболее достоверно. Скажем, в трех приведенных вариантах одного и того же эпизода достоверным является то, что Рудель пытался разбомбить мост, но у него бомбы ветром снесло. В какую сторону снесло и с какой высоты он бомбил – это, спасибо переводчикам, выяснить невозможно.
Меня могут упрекнуть, что я не совсем вежливо в данной главке отозвался о переводчиках и редакторах. Видите ли, я обменял их изделия в книжном магазине на настоящие деньги и имел право получить за эти деньги книгу, а не крашенные в типографии листки бумаги, сшитые вместе. Как еще я должен о них отозваться?
Итак, немецкие ветераны просто обязаны брехать, а на брехню тех, кого героем сделал Геббельс, накладывается еще и брехня боевой немецкой пропаганды. Рудель именно такой герой, как же можно ему слепо верить?
А вот упомянутый мною Зефиров мало того, что слепо верит любой брехне Руделя, так еще и пытается своим читателям эту брехню обосновать и приукрасить, невзирая на то, что порою сам же ее и опровергает. Другие переводчики уверяют, что бомбы Руделя во время учебы не отклонялись от цели далее 10 м, т. е. падали в круг диаметром 20 м. А Зефиров, как вы видели выше, уверяет читателей, что Рудель попадал в круг 10 м. Ну хорошо, убедил Зефиров нас, что Рудель был исключительно метким, но тогда зачем же самому писать, что при бомбежке реального моста бомбы Руделя упали в 400 метрах от цели?
Немецкая пропаганда, делая из Руделя героя, приписала ему потопление нескольких советских кораблей, которые на самом деле были потоплены другими немецкими летчиками. Рудель с этими приписками согласился, но дело стало щекотливым – если он в мемуарах прямо скажет об этом, т. е. назовет названия и класс кораблей, то оставшиеся в живых ветераны в глаза назовут его подлым брехуном. И Рудель в воспоминаниях выкручивается – он делает намеки на то, что он, типа вместе с другими, потопил еще некие советские крейсеры, но не сообщает ни их названия, ни даты подвига. Услужливый Зефиров взялся это дело исправить.