Мы видим, что по обороняющемуся противнику огонь ведут одновременно все виды оружия пехотной дивизии немцев — даже зенитные пушки. И есть у противника танки или нет, но противотанковая артиллерия находится тут же — в цепях наступающих стрелков, и вместе с ними ведет огонь по противнику. То есть тактика немцев полностью соответствовала принципам победной тактики — массированный эффективный огонь при максимально возможной защищенности пехотинца от огня противника.
Я не рассматривал встречный бой — ситуацию, когда колонны противников неожиданно натыкаются друг на друга. Тут преимущество получает тот, кто сумеет первым развернуться из колонны в боевую линию. Тогда он первым начнет бить по противнику не только головной частью своей колонны, но всеми своими силами. Таким образом, если речь идет о роте, наткнувшейся на противника, то команда командира роты во встречном бою: «Первый взвод — в цепь! Второй — направо, третий — налево!». Разумеется, это и команда немецкого командира роты, но вторая. Первая команда: «Пулеметы и тяжелое оружие — вперед!». Немцы и в этом случае считали, что прежде всего нужно организовать массированный огонь по противнику!
У русских и советских генералов для штыка всегда было психологическое обоснование. Они уверяли, что солдат, внутренне подготовившийся убить противника штыком, становится храбрым. Такая вот теория штыка. Но тут ведь есть такой аспект.
Кем видели себя советский и немецкий мужчины, призванные в армию? Немец видел себя охотником на очень опасного зверя, которого он будет добывать точным выстрелом либо из засады (в обороне), либо приблизившись к нему скрадыванием (в наступлении). Да, разумеется, зверь и сам может тебя убить — a la guerre comme a la guerre — на войне, как на войне. Но что делает охотник, чтобы уменьшить риск охоты? Совершенствует мастерство. Следовательно, если немецкий призывник добросовестно изучит военное дело — научится метко стрелять, маскироваться, будет четко исполнять приказы офицеров, — то риск его гибели в бою снижается, причем солдат сам видит, что его жизнь зависит от него самого — от его мастерства. У немецкого солдата появляется стимул к изучению военного дела во всех его тонкостях и стимул к дисциплине.
А кем видел себя в пехоте советский мужчина? Советский мужчина видел себя приговоренным к расстрелу из неподавленного артиллерией вражеского пулемета в момент, когда он с винтовкой наперевес будет к нему бежать, чтобы заколоть пулеметчика штыком. Ну, положим, будет советский солдат изучать военное дело, скажем, учиться метко стрелять, но как это ему в эдакой атаке пригодится? Учи — не учи, а бежать придется во весь рост, и каждый шаг в таком беге может стать последним. Как это придает храбрости? Обращением к Авось — любимому богу русских: «Если смерти, то мгновенной, если раны — небольшой!»?
И в этой разнице взглядов тоже была основа моральной силы немецких войск. Ведь и англичане учили пехоту действовать штыком и ходить в штыковые атаки, но никакой моральной силы этот штык английскому солдату не придал — в начальный период Второй мировой войны даже перед меньшими силами немцев англичане устоять не могли.
И наши и немецкие генералы под разработанную ими тактику заказывали оружие и организовывали боевые подразделения, части и соединения. Давайте рассмотрим разницу в этом вооружении и организации.
Для уничтожения противника в бою немцам нужны были те, кто уничтожает, и чем больше в бою было таких, тем массированнее был огонь и тем быстрее достигалась победа в бою. Исходя из этого принципа, понятно, что немцы не только привлекали к бою все рода войск, но и сразу же бросали в бой все имеющиеся у них силы.
К примеру, на 22 июня 1941 года во 2-й танковой группе Гудериана из 12 дивизий и одного полка в первом эшелоне было 11 дивизий, 10-я танковая дивизия и полк «Великая Германия» — в резерве.
На 1 августа 1941 года при наступлении на Рославль из 10 имевшихся у Гудериана дивизий 9 наступали в первом эшелоне и 78-я пехотная — во втором.
На 18 ноября 1941 года при наступлении на Тулу из 12,5 дивизии Гудериана в первом эшелоне наступало 11,5 дивизии, а 25-я мотопехотная, которая в это время ликвидировала в тылу у немцев окруженную группировку наших войск, считалась у него в резерве.
Для немцев построение наших войск эшелонами (о чем чуть позже) было настолько диким, что они почти все в воспоминаниях отмечали эту особенность блестящей советской военной теории — вводить войска в бой по частям, давая противнику возможность перебить их по отдельности.
Повторю, немецкие генералы исповедовали совершенно другой принцип — быстрого массированного удара. Не только вся пехота, а вообще все рода войск должны участвовать в бою. Если бой идет, то никто не должен отсиживаться, даже если по его боевой профессии вроде и нет сейчас работы. Скажем, саперный взвод пехотного батальона создавался, только если не было боя, а в бою его солдаты были в стрелковых цепях, вернее, — это стрелков дополнительно обучали саперному делу. У командира пехотной роты по штату было четыре курьера (связных). Поскольку они не все сразу бегают с приказаниями, то чтобы не сидели во время боя без дела, им дали снайперскую винтовку.
Наши саперы были истребителями танков по нужде. А у немцев истребление танков было одной из боевых задач полковых саперов, саперы были обязательны в группах истребителей танков — затягивали на шнурах противотанковые мины под гусеницы двигающегося танка, ослепляли танк дымовыми гранатами и шашками, подрывали поврежденный танк, если экипаж не сдавался. А дивизионный саперный батальон немцев, за исключением минометов, был вооружен точно так же, как и пехотные батальоны, кроме этого, он имел 9 огнеметов, так как обязан был штурмовать долговременные укрепления противника.
Еще пример. Предположим, идет бой, а у противника нет танков. Получается, что противотанковой артиллерии нечего делать. Нет, это не по-немецки. У Гудериана в воспоминаниях есть момент, когда он в бою в поисках своих частей подъехал к деревне, занятой нашими войсками, а деревню атаковала всего лишь «одна 37-мм противотанковая пушка». Это сразу не понять — как артиллеристы без пехоты могли атаковать? Но дело в том, что во всех противотанковых подразделениях немецкой пехотной дивизии были и стрелки. К каждой пушке придавались по 3 стрелка с ручным пулеметом. Вместе с 6 вооруженными винтовками артиллеристами они составляли что-то вроде пехотного отделения, усиленного пушкой. Поэтому артиллеристы наряду со стрелками и оборонялись, и атаковали, а когда у противника появлялись танки, то они занимались своими прямыми обязанностями.
По штатной численности в начале войны наш полк даже превосходил немецкий, но когда начинался бой, то в немецких полку и дивизии оружием действовало одновременно гораздо больше бойцов, чем в наших, даже если бы наша тактика и не предусматривала эшелонирования
Теперь об эшелонировании войск Красной Армии в наступлении, но начну вообще с принципов организации боя, властвовавших в Красной Армии, и с авторов этих принципов.
Организатором Красной Армии считается профессиональный революционер-марксист Л. Троцкий, он был наркомом (министром) большевистского правительства по военным и морским делам в момент организации Красной Армии и Гражданской войны, он же привлек на службу большевикам огромное количество царских генералов и офицеров. Оставив без обсуждения политические взгляды, военные таланты и организационные способности Троцкого, отдам должное его способностям к тому, что сегодня называется «пиаром», причем как себя, так и своих сторонников, которые его за это особенно ценили. Достаточно сказать, что когда в 1927 году на общепартийном референдуме рядовые большевики выбирали между ЦК и находившимся к ЦК в оппозиции Троцким, самое большое число его сторонников оказалось в армии, особенно в штабах и учебных заведениях — в среде военных теоретиков.