А что — разве в жизни никто не классифицирует так, как Маркс? Классифицируют. Вспоминаю рассказ одного парня, которому нравилась сослуживица. Он предложил проводить ее после работы на электричку. По дороге она вспомнила, что нужно купить книгу, почитать в дороге. Подошла к развалу уцененных книг и попросила книгу в красном переплете. На удивление парня, почему в красном, в свою очередь посмотрела на него, как марксисты на меня, и пояснила дурачку: «У меня ведь красная сумочка!» Согласитесь: классифицировать книги по цвету переплета — это по-марксистски.
Так, как это делал Маркс, классифицировать объекты не будет не только исследователь-профессионал, но и любитель. К примеру, сегодня я владелец нефтяной скважины, а завтра опричники Путина у меня эту скважину отобрали, и я в Москве меняю асфальт на тротуарную плитку, давая авторам этого московского мероприятия снять с меня прибавочную стоимость. Вчера я был капиталист, сегодня — пролетарий. А как изменились мои личные свойства как человека? Никак? Тогда чего стоит это мое перемещение из класса капиталистов в класс пролетариев? Я что — начну бороться не за возвращение мне в собственность нефтяной скважины, а за то, чтобы Путин или марксисты собственность у всех отняли?
«Обеспечьте капиталу 10 % прибыли, и капитал согласен на всякое применение, при 20 % он становится оживленным, при 50 % положительно готов сломать себе голову, при 100 % он попирает все человеческие законы, при 300 % нет такого преступления, на которое он не рискнул бы пойти, хотя бы под страхом виселицы». Красиво написано, но разве капиталист, сделавший процитированное высказывание, с которым Маркс согласился, людей описал?
В Интернете один из блогеров спародировал приведенную выше «истину»: «Обеспечьте ПРОЛЕТАРИЮ 10 % добавки к зарплате, и ПРОЛЕТАРИЙ согласен на всякое применение, при 20 % он становится оживленным, при 50 % положительно готов сломать себе голову, при 100 % он попирает все человеческие законы, при 300 % нет такого преступления, на которое он не рискнул бы пойти, хотя бы под страхом виселицы». Что в этой исправленной мысли не так? Тем не менее грамотный марксист ее опроверг. «Обеспечьте пролетарию надлежащие условия труда и зарплату, он станет сознательным квалифицированным рабочим, и вы лишитесь проблем, связанных с соблазнами буржуазии, а за одно и с преступлениями и деликтами, попирающими все человеческие законы». У марксистов именно такие представления о жизни и о том же пролетариате. Но разве в СССР не обеспечивали пролетариату «надлежащие условия труда и зарплату»?
Пара собственных примеров о свойствах пролетариата 70–80-х гг.
В 1972 г. был я на преддипломной практике на ЧМЗ. Практика была больше двух месяцев, и я, естественно, устроился работать на этот же завод. Из-за плохого зрения к печам меня не взяли, а поставили работать на шихтовый двор цеха № 6 шихтовщиком. В мою задачу входило разгрузить прибывающие платформы с ферросплавами, для чего нужно было зацепить стропами крана и снять с их помощью с платформ барабаны (бочки) с ферросплавами, поставить на платформы пустые короба и выполнять прочую похожую работу подкранового рабочего (стропальщика). (Сыпучие материалы, флюсы, металлолом крановщики разгружали и подавали на печи сами с помощью грейферов или магнитных шайб.) Я был сдельщик, а операции по разгрузке платформы стоили довольно дёшево.
Была и более тяжёлая, хотя и хорошо оплачиваемая работа — загрузить флюсами и ферросплавами мульды — стальные короба метра 1,5 в длину и примерно 0,6×0,6 в сечении. Мульды специальная мульдозавалочная машина подавала в окно электросталеплавильной печи и там переворачивала. Загружать мульды надо было лопатой. С флюсами (известью, песком, флюоритом) проблем не было: они лёгкие и лопатой брались хорошо. Ферросилиций тоже лёгкий и грузился без проблем. А вот с безуглеродистым феррохромом, металлическим хромом и ферромарганцем дело обстояло паршиво — куски этих ферросплавов очень тяжёлые, с острыми краями. В закромах с этими ферросплавами даже по стальному полу подсунуть лопату под эти куски было практически невозможно. Приходилось ковырять их лопатой по одному куску или, если они были более-менее крупными, грузить руками. А если печи начинали плавить нержавеющую сталь, то подать на них за смену нужно было тонн 10–15 безуглеродистого феррохрома. Тогда к концу смены устаёшь страшно.
Но мне ещё в первый день, когда я только учился, показали эффективный приём. Короба, в которых завозили ферросплавы, состояли из двух шарнирно соединённых половин, т. е. имели конструкцию грейфера (если кто знает, что это). Когда цепляешь за верхние серьги у шарниров и кран короб поднимает, то груз давит на днище короба и не даёт ему раскрыться, а когда цепляешь за нижние боковые серьги, то кран, выбирая стропы, сначала раскрывает короб, и содержимое остаётся на полу. Так вот, если короб с феррохромом ещё не был вывален в закром, то нужно было составить вместе штук 6 мульд, поставить на них сверху короб и дать крановщику осторожно его открыть. Феррохром в образовавшуюся в коробе щель просыпался в мульды, а если остаток феррохрома ещё оставался в коробе, то стропы снова цеплялись за верхние серьги, кран тянул, короб снова закрывался, и этими остатками феррохрома можно было загрузить очередную порцию мульд. Проблема, однако, была в том, что полные короба с феррохромом редко оставались неразгруженными в закром, поскольку железнодорожники не забирали платформы, если они не были уставлены пустыми коробами. Придёт платформа с 10–12 коробами, один используешь для облегчения себе работы, а остальные приходится разгружать в закром, чтобы отправить платформу.
И вот однажды приходит платформа с феррохромом, но я не стал его вываливать в закром, а обежал весь цех, собрал все пустые короба, однородный материал ссыпал из одного неполного короба в другой и т. п., загрузил платформу пустыми коробами и отправил её. А полные короба феррохрома выставил рядком, один разгрузил в мульды своей смены, а остальными любовался, предвкушая, как шихтовщики всех смен суток на 3–4 облегчат себе работу.
Прихожу на следующий день и вижу: все мои короба разгружены в закром, причём так, что феррохром вывалился в проход, и теперь его брать из закрома чрезвычайно тяжело. А пустые короба стоят аккуратненьким рядком. То есть мой сменщик облегчил себе работу, разгрузив один короб в мульды, а остальные в закром;
позарился, сволочь, на те копейки, которые стоила эта разгрузка! Прибыль этого урода была мизерная, а обворовал он нас, своих товарищей.
А вот еще случай тупого рвачества пролетариата. Автомобильный завод в Тольятти потребовал у нас ферросилиций ФС-45 фракции 20–80 мм, т. е. в кусочках не менее 20 и не более 80 мм. Был построен дробильно-сортировочный узел, но при дроблении образовывалось 15–20 % кусочков до 20 мм, которые трудно было кому-нибудь сбыть и которые по этой причине возвращались на печь, лопатами сбрасывались на колошник и заново переплавлялись.
Тогдашний начальник металлургической лаборатории ЦЗЛ А. А. Парфёнов разработал и внедрил эффективный способ переработки этих кусочков. При разливке ковша с ферросилицием на разливочный машине эта мелочь дозировалась (подсыпалась с определённым расходом) под струю металла прямо в мульды в количестве, при котором она успевала оплавиться и составить со слитком одно целое. Этот способ дал возможность сократить расход электроэнергии, который раньше требовался для повторного расплавления мелочи в печи, и увеличить стойкость мульд. И всё шло хорошо, пока мы ферросилиций фракции 20–80 не стали поставлять на экспорт.