Разочаровывает, что более чем за тридцать лет после выхода книги подобное радикальное переустройство массива ни разу, насколько я знаю, не было предпринято. Безусловно, с каждым новым десятилетием реализация этого предложения будет выглядеть все более трудоёмкой. Причина в том, что массивы, построенные по антигородским принципам, особенно крупные государственные жилые массивы, как правило, способствуют деградации своего городского окружения, так что чем больше проходит времени, тем меньше остаётся прилегающих к массиву здоровых участков, с которыми его стоило бы связать.
Но, даже несмотря на это, хорошие возможности для преобразования массивов в полноценные городские участки все ещё существуют. Начать следовало бы с относительно лёгких случаев, имея в виду, что это хорошая учёба, а в учёбе разумнее всего идти от более простого к более сложному. Приближается время, когда мы будем остро нуждаться в применении результатов этой учёбы к неимоверно расползшимся пригородам, ибо расширять их без конца невозможно. Неэффективная растрата энергии, инфраструктуры, земли — слишком высокая цена. Но для того чтобы уплотнить нынешние разреженные пригороды в целях более экономного расхода ресурсов, мы должны вначале научиться делать новые связующие звенья и уплотняющие вставки привлекательными, приятными, безопасными и долговечными — как для пешеходов, так и для автомобилистов.
Время от времени книга удостаивалась похвал за то, что якобы способствовала остановке программ городской реконструкции и расчистки трущоб. Я была бы счастлива, будь эти похвалы заслуженными. Но я не могу их принять. Эти программы, продолжавшиеся много лет после публикации этой книги, скончались из-за собственных провалов и собственной несостоятельности. Даже сейчас наблюдаются их рецидивы — там, где не хотят ни о чем помнить, где принимают желаемое за действительное и где, кроме того, достаточно катаклизмических денег для кредитования застройщиков, достаточно политического высокомерия и государственных субсидий. Недавний пример — грандиозный, но обанкротившийся изолированный лондонский массив Канари-Уорф, построенный на полуострове Айл-оф-Догз, в районе бывших доков, ценой уничтожения сообщества местных жителей, которые беззаветно любили свою скромную среду обитания.
Возвращаясь к охоте за сокровищами, которая началась с улиц и вела меня от одного открытия к другому, скажу, что в какой-то точке пути я поняла, что ввязалась в исследование экологии больших городов. Читатель может подумать, что я имею в виду учёт таких обстоятельств, как набеги ищущих пропитания енотов на городские садики и мусорные бачки (в городе, где я живу, — даже в деловом центре — это происходит) или возможное снижение числа голубей среди небоскрёбов по вине ястребов. Но городская экология означает для меня нечто отличное от природной экологии, как её понимают исследователи растительного и животного мира, — отличное и вместе с тем сходное. Природная экосистема по определению «состоит из физико-химико-биологических процессов, происходящих внутри пространственно-временного промежутка любой величины». Городская же экосистема состоит из физико-экономико-этических процессов, происходящих в данный промежуток времени в городе и его ближних окрестностях. Я сформулировала это определение сама — по аналогии.
У двух видов экосистем — сотворённых природой и созданных людьми — имеются общие фундаментальные принципы. В частности, для своего существования экосистемы обоих видов (если они не бесплодны) нуждаются в большом разнообразии. В обоих случаях разнообразие развивается с течением времени органически, и различные его компоненты находятся в сложной взаимозависимости. Чем больше ниш предоставляет экосистема того или другого вида для разнообразных жизненных форм и средств к существованию, тем больший объём жизни она способна пропускать через себя. В экосистемах обоих видов многие маленькие, незаметные компоненты, которые легко проглядеть при поверхностном наблюдении, могут иметь жизненно важное значение для целого, совершенно непропорциональное их крохотному размеру или совокупному объёму. В природных экосистемах фундаментальную ценность представляют генофонды. В городских — виды труда; более того, виды труда не только воспроизводят себя в заново возникающих, быстро растущих образованиях, но ещё и формируют гибриды и даже мутируют, превращаясь в нечто невиданное ранее. И оба вида экосистем из-за присущей им сложной взаимозависимости компонентов хрупки и уязвимы, их легко повредить и уничтожить.
Однако, если они повреждены не смертельно, они проявляют упорство и живучесть. И когда их процессы идут хорошо, экосистемы выглядят стабильными. Но в глубинном смысле эта стабильность — иллюзия. Как давным-давно заметил греческий философ Гераклит, все в природном мире течёт. Когда нам кажется, что мы видим статическое положение вещей, на самом деле мы видим начальный процесс и процесс окончания, происходящие одновременно. Ничто в природе нельзя назвать статичным. К большим городам это относится в такой же мере. И поэтому для исследования природных и городских экосистем необходимо мышление одного и того же типа. Мышление, которое не фокусируется на объектах и не ждёт от них многого в плане объяснений. Процессы — вот что всегда самое главное; объекты получают значимость лишь как участники процессов, какую бы роль они в этих процессах ни играли — положительную или отрицательную.
Такой взгляд на вещи довольно молод и нов, и, возможно, поэтому результаты погони за знаниями, которая должна помочь нам понять природную и городскую экологию, кажутся неисчерпаемыми. Познано пока ещё очень мало; столько всего предстоит познать!
Мы, люди, — единственные на свете существа, строящие города. Ульи общественных насекомых фундаментально отличаются от городов по характеру развития, функциям и возможностям. Для нас большие города — в некотором смысле, помимо прочего, и природные экосистемы. Это не объекты одноразового использования. Где и когда человеческие сообщества процветали и благоденствовали, а не стагнировали и не загнивали, сердцевиной этого явления были творческие и работоспособные города; они окупили себя с лихвой. В наши дни — то же самое. Загнивающие города, переживающая спад экономика и громоздящиеся социальные проблемы идут рука об руку. Это соединение не случайно.
Крайне необходимо, чтобы люди научились понимать городскую экологию как можно лучше. Начать можно с любой точки городских процессов. Скромная, но жизненно важная роль хороших улиц и округ (neighborhoods) в больших городах — возможно, не такая уж плохая отправная точка. И потому я вижу обнадёживающий знак в том, что издательство The Modern Library публикует это красивое новое издание для нового поколения читателей, которое, я надеюсь, заинтересуется городской экологией, с почтением отнесётся к её чудесам и откроет для себя новые.
Торонто, Канада
Октябрь 1992 года
До недавнего времени лучший довод в пользу цивилизации, какой приходил мне на ум, помимо слепого приятия устройства вселенной, состоял в том, что цивилизация произвела на свет художника, поэта, философа и учёного. Но теперь я думаю, что это ещё не самое великое. Я считаю самым великим то, что прямо касается каждого из нас. Когда мне говорят, что, занятые добыванием средств к жизни, мы пренебрегаем жизнью как таковой, я отвечаю, что вижу главную ценность цивилизации в том, что она делает средства к жизни более сложными, что она требует уже не простых и разобщённых, а очень больших и совместных интеллектуальных усилий для того, чтобы людская масса была обеспечена пищей, одеждой, жильём и средствами передвижения. Потому что более сложные и напряжённые интеллектуальные усилия означают более полную, более яркую жизнь. Они означают, что жизни становится больше. Жизнь самоценна, и стоит ли она того, чтобы её прожить, определяется одним: достаточно ли её у вас.