Кара для ослушников не заставила себя ждать. 29 января вернувшийся из отпуска Жданов вызвал к себе Митерева, также только что завершившего отдых, и предупредил его о серьезнейших последствиях из-за происшедшего 19; 17 февраля ГА. Митерева освободили от занимаемой должности и отправили директором Научно-исследовательского института санитарии , а В.В. Парина, сразу после приезда в столицу, арестовали.
Вряд ли «дело КР» имело бы продолжение, не появись на свет доктрина Трумэна. Она-то и потребовала использования достаточно жестких мер по отношению ко всему, что прямо или косвенно связывалось с США, с нормальными отношениями с ними. Решение нашлось довольно быстро. 28 марта ПБ одобрило текст совместного постановления СМ СССР и ЦК ВКП(б) «О судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах», с помощью вроде бы «общественного мнения» попыталось воздействовать на умонастроения пока только государственного аппарата, как бы подготовить его к более чем возможной идеологической, по меньшей мере, конфронтации, а заодно создать на будущее и новый, оригинальный механизм для расправы с неугодными людьми, не прибегая в то же время к репрессиям.
Постановление предусматривало создание повсеместно, во всех без исключения учреждениях, «судов чести». Эти суды призваны были рассматривать поступки людей, которые «не подлежат наказанию в уголовном порядке». Приговором должны были стать общественный выговор или общественное порицание. Лишь в крайнем случае не исключалась и иная возможность — передача дела «следственным органам для направления в суд в уголовном порядке» .
Второй, более серьезной реакцией на «доктрину Трумэна» стало создание 30 мая 1947 г. при МИДе собственной зарубежной разведывательной службы — Комитета информации. Возглавил его Молотов, а первым замом был утвержден К.К. Родионов, одновременно и начальник Службы дезинформации . Комитету информации предстояло собирать и анализировать сведения об отношении отдельных западных государств или групп государств к крупным политическим проблемам, особенно по ключевым вопросам повестки дня Генеральной Ассамблеи ООН, Совета Безопасности. Тем самым создавалась возможность определять границы возможного политического маневра, придания большей гибкости позиции делегации СССР.
Тем временем, несмотря ни на что, отнюдь не «подковерная» аппаратная борьба не только не стихала, а усиливалась. Новый ее раунд открыло постановление ПБ, принятое 22 апреля, о проведении второй (первая состоялась в январе) дискуссии о книге Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии». В отличие от уже состоявшегося обсуждения, чисто научного и по характеру, и по результатам, теперь явно предполагалось добиться негативной оценки труда начальника УПиА, опорочить тем самым политически ее автора, создав базу для принятия впоследствии и «оргмер» .
Наконец, еще одним бесспорным свидетельством надвигавшихся перемен оказалось введение 22 мая «опросом» М.А. Суслова в Секретариат вместо Н.С. Патоличева, утверждение его начальником Управления по проверке партийных органов с сохранением за ним поста руководителя Отделом внешней политики. Последнее было наиболее симптоматичным, ибо сразу же после назначения Суслова на последнюю должность в апреле 1946 г. Сталин выразил недовольство подобранной кандидатурой и настойчиво посоветовал Жданову подыскать на такой пост «кого-либо другого, знающего языки» . Однако почему-то указание Иосифа Виссарионовича не было выполнено.
А дальше все развивалось предельно просто и стремительно.
25 июня завершилась вторая философская дискуссия, которая, наконец, признала книгу начальника УПиА Александрова ошибочной и порочной. Однако наиболее заслуживающим внимания здесь явились не вполне предсказуемые ее итоги, а сам порядок проведения, то, что Жданов как секретарь по идеологии стал хотя и основным, но все же лишь участником дискуссии. Организовал ее, руководил ходом другой человек — начальник УК А.А. Кузнецов, рядом с которым в президиуме сидел Суслов.
В июле-августе подготовка смещения второго секретаря партии продолжилась и выразилась в беспрецедентных, не известных ранее и не повторившихся в дальнейшем резких нападках «Правды» на орган УПиА газету «Культура и жизнь» в безосновательном осуждении заведующего Отделом пропаганды СМ. Ковалева. Уже только одно это свидетельствовало о полной утрате Ждановым контроля за положением в подведомственной ему сфере, нежелании или невозможности решать внутренние, кадровые вопросы подотчетного управления без излишней огласки.
Но только 17 сентября свершилось главное: Г.Ф. Александрова вместе с его заместителем П.Н. Федосеевым (последнего — за сокрытие «кулацкого» происхождения) отстранили от руководства УПиА. Идеологическое ведомство партии поручили возглавить М.А. Суслову, сумевшему сохранить за собою опять, как и в мае, более, видимо, важную для него должность — заведующего Отделом внешней политики. Первым заместителем по управлению утвердили Д.Т. Шепилова , по образованию и профессии экономиста, тем не менее работавшего последнее время редактором отдела пропаганды «Правды».
Так Жданов оказался в положении генерала без армии, окончательно утратив возможность воздействовать на подготовку, а следовательно, и принятие решений, еще оставаясь вторым, но только номинально, секретарем ЦК ВКП(б). Он всего лишь председательствовал на заседаниях Секретариата и ОБ, а все его фактические властные полномочия как «главного идеолога» страны оказались у Суслова.
На этом серьезнейшие, кардинальные кадровые перестановки не исчерпались, захватив, но уже по совершенно иным причинам, круг высших военачальников. Первым из них пал Н.Г. Кузнецов, бывший в годы войны наркомом ВМФ. 19 февраля 1947 г. его сняли с должности замминистра Вооруженных Сил — главкома ВМС, которую он занимал после слияния двух наркоматов, и без каких-либо объяснений отправили начальником Управления военно-морских учебных заведений в Ленинград.
Затем пришла очередь маршала Жукова. В марте 1946 г. маршала вернули из Берлина в Москву, назначили заместителем министра Вооруженных Сил — главкомом сухопутными войсками, но уже четыре месяца спустя резко понизили в должности из-за его моральных качеств. Высший военный совет, как именовалась расширенная коллегия Министерства Вооруженных Сил, на своем заседании 9 июня «установил»: «Маршал Жуков, утеряв всякую скромность и будучи увлечен чувством личной амбиции, считал, что его заслуги недостаточно оценены, приписывал при этом себе в разговорах с подчиненными разработку и проведение всех основных операций Великой Отечественной войны, включая те операция, к которым не имел никакого отношения… противопоставляя себя тем самым правительству и Верховному Главнокомандованию» . Или проще — пытался конкурировать по славе победителя со Сталиным. Только на этом основании Жукова и перевели командующим Одесским военным округом, чрезвычайно важным стратегически, но все же лишь округом. Правда, оставили кандидатом в члены ЦК ВКП(б).
В феврале 1947 г., накануне открытия пленума, Жуков, сам о том не ведая, оказался в более опасном положении. Сталин в беседе со Ждановым настаивал на том, чтобы вывести маршала из состава ЦК, а вместе с ним, заодно, еще одного человека — Маленкова (!) . Свалить Георгия Максимилиановича просто так, без видимой причины, только по прихоти вождя не удалось — слишком уж сильной политической фигурой он оставался. Но унизить Жукова, хоть несколько позже, все же удалось.