Горбачёв даже согласился на вхождение объединенной Германии в НАТО. Он не привлекал почти 400 000 советских солдат, все еще находящихся там для того, чтобы лишний раз устроить неприятности или затянуть этот процесс. Напротив, он начал выводить войска, дислоцированные в Восточной Европе. Варшавский договор был аннулирован. А затем вопреки воле Горбачёва, но как результат его политики, сам Советский Союз распался. Россия, в свою очередь, начала отзывать свои войска со своих собственных границ.
В течение нескольких лет мир изменился до такой степени, что даже опытные дипломаты были сбиты с толку. В истории нет подобного прецедента, чтобы мировая империя пришла к такой мирной, добровольной капитуляции, такому потрясающему отступлению, вызванному философскими преобразованиями лидера. Какое-то время царила эйфория. Запад утратил своего 40-летнего врага с ядерным оружием. Русские не могли не надеяться на то, что в новом мире их страна будет процветать. Либералы обеих сторон могли поверить, что теперь у них есть общая цель – «единая и свободная Европа», как сказал Буш, или «общий европейский дом», по выражению Горбачёва.
В начале 1990-х годов не казалось фантастичным то, что Запад может увлечь Россию за собой, как это произошло с Германией после Второй мировой войны, когда бывшего врага обязали выполнять договоры и соглашения, касающиеся культуры и экономики. Потребуется дипломатия и добрая воля, не говоря уже об определенном количестве финансовой помощи, чтобы облегчить экономическую трансформацию России и не допустить дискредитации прозападной демократической и свободной рыночной идеи. Но если американский президент мог представить себе мир без ядерного оружия, почему этого не могла сделать мирная единая Европа вместе с Россией? В лице Бориса Ельцина Россия получила лидера, который считал, что судьба его страны лежит на Западе.
Тех, кто надеялся на успешное осуществление этой идеи, ближайшие два десятилетия лишили всякого энтузиазма. Разочарование следовало за разочарованием. Россия не была интегрирована с Западом. 20 лет спустя отношения между ними были настолько ледяными, что некоторые увидели вспышку новой холодной войны.
Что же произошло? Как оптимистичные проекты 1990 года превратились в конкурентное злорадство 2010 года? В значительной степени ответ на этот вопрос будет зависеть от того, где вы провели эти годы. История всегда многолика. Но в этом случае версии расходятся настолько, что очень сложно собрать их вместе. Даже те, кто склонен рассматривать противоположные точки зрения, совершенно по-разному интерпретируют то, как и почему усилия по интеграции России с Западом оказались неудачными.
Эти контрастные понимания новейшей истории приукрашают взаимодействия между Москвой и Вашингтоном. Они влияют на то, как обе стороны истолковывают поведение друг друга и как каждый определяет свои цели. Такие представления не могут быть просто так сброшены со счетов. Их нужно принимать во внимание при формировании и презентации новых политических стратегий, если у них есть шанс на успех. Из-за радикального раскола в восприятии очень трудно пересказать историю последних 20 лет в рамках одного повествования. Вместо этого я представляю две версии [145] – одна подробно демонстрирует то, как опыт последних лет предстает в понимании многих средних прозападных русских; другая освещает точку зрения американского сторонника, верящего в возможность взаимных уступок.
Взгляд из Москвы
Экономическая помощь
С российской точки зрения цепочка разочарований начинается с экономической помощи. Хотя Россия утверждала обратное, западные лидеры оказались не готовы инвестировать больше, чем чисто символические суммы, в реконструкцию своего бывшего противника.
Мирный дивиденд от сокращения военных расходов Горбачёва для Запада был огромным. В 1986 году, в разгар наращивания вооружений Рейгана, расходы США на оборону достигли 7 % процентов ВВП. К 1999 году они снизились до 3,6 %. Если бы Вашингтон был вынужден продолжать тратить 7 % ВВП на оборону, дополнительные расходы к 1999 году в сумме составили бы 1,9 триллиона долларов. Стоимость плана Маршалла, который помог восстановить Западную Европу после Второй мировой войны, составила 5 % ВВП в 1948 году. В 1991 году 5 % ВВП составляло около 300 миллиардов долларов. Даже десятая часть этой суммы, если инвестировать ее в стабильный рубль, сбалансировала бы федеральный бюджет – можно бы было выплатить пенсии и пособия по безработице сразу за несколько лет, что могло в корне изменить ситуацию в России, подорвав ностальгию по коммунизму, предупредив политическую борьбу 1990-х годов и укрепив демократию и прозападную политику.
У Запада были и другие проблемы. Ельцин был готов принять комплексные реформы для создания открытой рыночной экономики. Однако Дэвид Малфорд, чиновник из казначейства США, направленный для переговоров с лидерами России, не был заинтересован в обсуждении реформы. Его задачей было заставить советские республики оплатить огромный внешний долг, который остался от последних коммунистических правительств. Если государства-преемники не произведут оплату, Малфорд пригрозил прекратить поставки [146] американского зерна. Отличие от отношения к Польше было поразительным. Запад должен был аннулировать 15 миллиардов долларов польского долга и дать полякам один миллиард долларов стабилизационного фонда для восстановления уверенности в злотых. Для России не было никакого аннулирования и стабилизационного фонда. Наоборот, Россию угрозами заставили взять на себя ответственность за весь советский долг.
Россию угрозами заставили взять на себя ответственность за весь советский долг.
Казалось, общая обстановка изменяется, когда в апреле 1992 года президент Буш сообщил, что согласно программе западной поддержки Россия получит 24 миллиарда долларов на проведение реформ. Однако цифра оказалась солидно преувеличенной. Как объяснил сам Буш, план не располагал «большим количеством новых денег». Старые кредиты были реструктурированы. Более половины от общего количества старых займов составляли краткосрочные кредиты по рыночным ставкам для закупки западной сельскохозяйственной продукции, в которой Россия не испытывала необходимости – эти экспортные поставки для западных фермеров были представлены как помощь (позже МВФ будет использовать эти кредиты как повод, чтобы не предоставлять России то финансирование, которое ей действительно было нужно). В 1992 году было предоставлено всего 2,5 миллиарда долларов, за исключением кредита на покупку западных экспортных товаров. Из этой суммы один миллиард долларов составлял кредит МВФ, выданный в августе сразу после первой неудавшейся попытки России по стабилизации рубля, и 1,5 миллиарда долларов – западные гранты правительства.