Мотивы Восточной Европы были просты и прозрачны. Россия была ее историческим врагом. В течение многих десятилетий советские послы устанавливали закон в Будапеште и Варшаве. Естественно, поляки и венгры хотели, чтобы Соединенные Штаты взяли на себя обязательство использовать свое ядерное оружие при необходимости их защиты. В то же время их демократии были молоды и для чиновников всегда было заманчиво находить решения вопросов путем разжигания антирусского национализма. Из-под американского ядерного зонта политики могли набрать очки внутри страны, используя агитацию против интересов России на международной арене, не беспокоясь об ответной реакции России.
Догадаться о мотивах США в вопросе по расширению НАТО было не так легко. Судя по воспоминаниям заинтересованных людей, альянс, казалось, уже был расширен «в минуту рассеянности», как сказал лорд Пальмерстон о Британской империи. Предмет обсуждения изменился: сначала решали, почему произошло расширение НАТО, потом – если это действительно случилось, то когда и каким образом, потому что никто, казалось, этого не заметил. Валенса и Гавел обратились к Клинтону с призывом. И неожиданно решение, казалось, нашлось. Ведущий эксперт по России в администрации президента США Строуб Тэлботт сначала был озабочен этой идеей, а затем просто пытался замедлить дело, настаивая, что «это правильно», – всё, по-видимому, происходило в течение нескольких месяцев.
Оппоненты предложили альтернативный план развития – «Партнерство ради мира» [153] . В рамках этого плана венгры и поляки могли бы углубить свое сотрудничество с НАТО вплоть до того, чтобы стать его членами. Если бы этого было не достаточно, страны Центральной Европы могли бы присоединиться к Европейскому союзу в вопросах обороны, которые разрабатывались под эгидой западноевропейского союза. Это бы гораздо меньше угрожало России.
18 бывших послов и чиновников государственного департамента США, в том числе Мэтлок и Пол Нитце, считали, что это соглашение возьмет лучшее из обоих миров. Они просили администрацию Клинтона рассмотреть его. Их предложение было отвергнуто.
Судя по выступлениям Клинтона, иногда можно было подумать, что его истинным мотивом было заручиться поддержкой польских избирателей в Детройте. Он рассказал Ельцину, что столкнулся с жесткой борьбой во время переизбрания в 1996 году и что республиканцы делают акцент на вопросе НАТО. Он сказал, что ему необходимо победить в штатах Висконсин [154] , Иллинойс и Огайо, где «много поляков и других, которые поощряют идею расширения НАТО». Позже на основании этого он выступал на Среднем Западе. Представители западных держав заявили, что НАТО было необходимо ухватиться за страны Восточной Европы на Западе, как будто бы они собирались уплыть в Балтийское море и поддержать их демократические реформы. Для русских идея того, что НАТО – клуб демократий, была достаточно правдивой. НАТО не замечало таких проблем, когда Греция и Турция находились под властью военной хунты. Португалия во время правления диктатора Антониу Салазара входила в состав учредителей. В любом случае к 1997 году, когда решили принять Польшу и Венгрию, не было никакой возможности возврата к тоталитарному коммунизму. Демократия, казалось, не имеет ничего общего с ним.
Затем речь шла о новых угрозах, которые могут возникнуть, – терроризме, государствах-изгоях и так далее. Но во многих отношениях расширение НАТО усложнило борьбу Запада с этими угрозами. Почти для всех была необходима помощь России. Чтобы заставить Иран и Северную Корею отказаться от своих ядерных программ, для борьбы с талибами в Афганистане, даже чтобы заключить мир в Косово, сотрудничество с Россией играло очень важное значение. Видимо, расширение НАТО в Восточной Европе имело высокий приоритет.
Для русских идея того, что НАТО – клуб демократий, была достаточно правдивой.
Конечно, вхождение поляков и чехов в НАТО не сильно повлияло на изменение военного баланса. Это, несомненно, раздражало российских генералов, которые видели, что истребители НАТО летают на границе с Эстонией, всего в 200 километрах от Санкт-Петербурга. А использование самолетов AWAC для того, чтобы проникать в глубь российской территории, очень досаждало, хотя и не обязательно было противозаконным. И не только российские приверженцы жесткого курса в политике считали, что НАТО готовит нападение. Тем не менее лицемерие было возмутительным. Год за годом, как только западный военный альянс приближался к России, как только появлялись новые системы вооружения и армия становилась модернизированной и как только Россия сжалась до своих границ, действующих в XVII веке, авторитетные голоса из Вашингтона неоднократно предупреждали, что наибольшая угроза для мира в Европе – русская экспансия.
НАТО занимало оборонительную позицию, как говорили русские. И все же, если бы Россия организовала оборонительный союз с Кубой, Гренадой, Гаити, Никарагуа и Венесуэлой, обучила и модернизировала армии своих партнеров и предложила разместить антибаллистические ракетные установки недалеко от границ США, все, критикуя режим США как недемократический, финансировали бы американские оппозиционные группы и обвиняли бы Соединенные Штаты в наличии имперских амбиций; русским было трудно представить, что Вашингтон просто подставит другую щеку.
Никто не верил, что Россия когда-нибудь может вступить в НАТО.
Западные лидеры, лишь ухудшив обстановку, продолжали настаивать [155] , мол, Россия не исключение, мол, всегда существовала возможность того, что она тоже могла в один прекрасный день вступить в НАТО. Никто искренне не верил, что это может случиться. Предложение понимали как своего рода учтивость, с которой Трумэн заявил о плане Маршалла для помощи Сталину, осознавая, конечно, что Конгресс немедленно прекратит финансирование, как только Сталин согласится принять эту помощь. В статье 1 °Cевероатлантического договора говорится, что члены НАТО должны согласиться единогласно признать нового члена. После вступления Польши, не говоря уже об Эстонии, вероятность того, что члены единодушно согласились бы пригласить Россию, была практически равна нулю. Президент Клинтон назвал это «неосуществимой мечтой», предполагая, что можно что-то увидеть в отдалении, но по мере приближения оно ускользает. В декабре 1991 года Ельцин направил письмо в НАТО, где поставил вопрос о вхождении России в НАТО, назвав это долгосрочной политической целью. Он не получил никакого ответа. В феврале 1992 года во время своей первой официальной встречи с Бушем Ельцин заставил президента США публично сказать, что две страны находятся на пути к тому, чтобы стать союзниками. Буш согласился стать «друзьями и партнерами», но «стать союзниками» – это уже было слишком, сказал он, потому что «мы не хотим действовать такими методами, при помощи которых мы решаем свои проблемы».