Что касается России, то ей осетинская война показала, как помощь США может приободрить государства, находящиеся по периметру от России с целью нападения на нее или ее союзников. Хотя Вашингтон настаивал, что предупреждал Саакашвили о последствиях проявленной агрессии, русским было трудно поверить, что Буш не дал тайного сигнала к грузинскому наступлению. США готовили грузинскую армию, также около 160 американских военных советников оставались в Грузии во время войны. Посещая Тбилиси за месяц до вооруженной вспышки, Государственный секретарь США Кондолиза Райс пообещала Саакашвили, что будет настаивать на ускорении вступления Грузии в НАТО. Вице-президент США Ричард Чейни появился в Тбилиси за несколько дней до начала войны. Во время военных действий штаты перебросили по воздуху грузинскую пехотную бригаду из Ирака.
Все эти обстоятельства, вероятно, помогут объяснить, почему 74 % россиян, опрошенных 15–18 августа, заявили, что грузинский народ «стал заложником геополитических устремлений руководства США». 70 % считали, что «руководство России сделало все возможное, чтобы не допустить эскалации конфликта и кровопролития». В сентябре увеличилось количество людей, одобривших действия и Путина, и Медведева.
Новые реалии
Даже если бы финансовый кризис миновал Россию, а грузины не открыли огонь по Цхинвалу, пока неясно, позволил ли бы Путин изменить направление внутренней политики. Он противодействовал приватизации ВГТРК. Реорганизация правоохранительных органов остановилась еще до летних событий. Любое намерение вывести свою команду силовиков из центра всеобщего внимания ослаблялось почти патологической лояльностью Путина по отношению к своим друзьям. В мае 2009 года в журнале под редакцией кремлевского корреспондента Андрея Колесникова, следовавшего тенью за президентом на протяжении восьми лет, Путин опубликовал интригующее серьезное размышление под названием «Почему трудно уволить человека». «Я отчетливо понимаю, – писал он, – что другие, пришедшие на место уволенных, будут такими же, как и их предшественники».
Тем не менее война и финансовые потрясения изменили многое. По крайней мере на некоторое время о сближении с Западом и смягчении ситуации внутри страны, казалось, не может быть и речи. Либеральная программа Медведева была потрясена вспышкой национализма и экономического беспокойства. И как только уровень ВВП сократился, а уровень безработицы вырос, Путин, очевидно, отказался от идеи отступления на второй план. Он снова был готов отправиться на помощь.
Как ни парадоксально, но считается, что Медведев доказал свою храбрость в ходе грузинских событий. Он четко и жестко обозначил свою позицию, как и Путин, и, по сообщениям, завоевал уважение генералов и их молчаливое согласие в драматических военных реформах. Далеко не сразу анализ ситуации показал, что действия России начались, как всегда, беспорядочно, танки создали затор и заблокировали Рокский тоннель. Командующий генерал Анатолий Хрулёв был ранен, пришлось попросить спутниковую радиостанцию у журналистов, так как армейская связь не работала. Россия добилась своего не потому, что обладала современной тактикой и военным искусством, а потому что имела подавляющее численное и материальное превосходство. Впоследствии Медведев получил быстрое согласие на реструктуризацию громоздких подразделений армии до 12 000 войск в компактные бригады по 4 000 человек и на то, чтобы отдать полевым командирам полномочия звонить во время налетов авиации самостоятельно, а не передавать обо всем через командную иерархию.
Тем не менее, хотя Медведев и прошел эту проверку, Путин отодвинул его на задний план. Именно Путин примчался с Олимпийских игр в Пекине для того, чтобы выслушать страшные истории беженцев и встретиться с генералами, а Медведев уединился в Кремле. Именно Путин еще раз стал не просто объектом политического внимания страны, а его «эмоциональным центром», выражая возмущение своих соотечественников по отношению к нападениям на российских миротворцев.
Не было времени, чтобы попытаться уладить дело миром. В тот день, когда был избран новый президент США, Барак Обама, Медведев пригрозил разместить в Калининграде ракеты «Искандер», нацеленные на систему ПРО Вашингтона и которые ранее предполагалось разместить в Польше. На своем первом ежегодном обращении к парламенту он подверг суровой критике «эгоистичный» и «односторонний» подход Вашингтона к международным делам.
За кулисами экономический кризис вызвал ожесточенные дебаты об ответных мерах в области политики. Сторонники жесткого курса политики, такие как министр финансов Алексей Кудрин, настаивали на ограничении государственных расходов. Государственники потребовали программу спасения для любимых кремлевских бизнесменов и национализации проблемных компаний. Хотя некоторые получили эту программу, на протяжении большей части инфляции сторонники жесткого курса выиграли. Во-первых, Кремль не хотел ослаблять давления на иностранных кредиторов, чтобы те реструктуризировали долги олигархов. Во-вторых, Путин опасался, что резервы правительства быстро закончатся. Когда правительство действительно пыталось бороться с рынком, его неспособность укрепила либеральные позиции. «Надо признаться откровенно: прямая государственная поддержка фондового рынка ни к чему не привела, – откровенно говорил Медведев в мае 2009 года, после того как власти потратили 5,3 миллиарда долларов, постепенно повышая цены на акции. – Фондовый рынок развивается по своим собственным законам». Банки, которые получили государственные кредиты, быстро конвертировали их в доллары, оказывая еще большее давление на рубль и вынуждая Центробанк тратить больше своих резервов.
Путин еще раз стал не просто объектом политического внимания страны, а его «эмоциональным центром».
По поводу национализации история была не столь ясна. Планы силовархов в отношении первичного размещения акций пришлось отложить. В то же время падение цен на акции спровоцировало интерес для рейдерства. Чемезов из компании «Ростехнологии», казалось, стремился извлечь выгоду. Когда производитель реактивных двигателей НПО «Сатурн» обратился в государственный «Внешэкономбанк» за кредитом, банк потребовал, чтобы в обмен «Сатурн» продал 13 % акций компании Чемезова. Первоначально, по крайней мере, объем таких государственных поглощений был сравнительно небольшим и был направлен на предприятия, которые по существу обанкротились (такие как Амурский судостроительный завод, повторно национализированный в мае 2009). Но время шло – аппетиты росли. К июлю 2009 года руководитель железных дорог России Владимир Якунин сгорал от нетерпения: «Мы видим, что антикризисные меры других стран совсем не игрушечные, – пожаловался он. – Если им нужно сохранить частные банки, они национализируют их. Если они вынуждены поддерживать какой-нибудь промышленный сектор, они не просто выбрасывают деньги на это, они национализируют его».
Между тем кризис побудил Путина к действию. Не желая оставлять дела на рынках, он лично бился головой о стену и запугивал предпринимателей, чтобы они производили больше продукции и снижали на нее цены. Комментаторы окрестили новый стиль ручным управлением. После того как рабочим не выплатили зарплату, они заблокировали дороги в город Пикалево неподалеку от Санкт-Петербурга. В июне 2009 года Путин вызвал на перекрестный допрос олигарха Олега Дерипаску, которому принадлежал один из главных заводов города, и приказал подписать новый производственный контракт ручкой, властно брошенной Путиным через стол. Позднее выяснилось, что документ фактически не требовал подписи Дерипаски, на самом деле мероприятие было инсценировано. Кроме того выяснилось, что государственный банк ВТБ кредитовал Дерипаске дополнительные 8,1 миллиона долларов, а завод, поставляющий сырье, убедил установить для Дерипаски хорошую цену. Но зрелище для телезрителей было впечатляющим. Сообщения о событиях в Пикалево эхом прокатились по всей стране. Рабочие узнали, что, если они заблокируют дороги, премьер-министр прилетит к ним на помощь. Предприниматели увидели, что, отказавшись от инвестиций в проблемные предприятия, их могут публично унизить, а также будут издеваться над их нерентабельным производством.