Отбор студентов для выполнения таких задач должен был производиться по критериям политической благонадежности, а это было нелегким делом. Критерии и принципы отбора вызывали у руководства некоторых африканских стран протесты, иногда официальные [795] . К тому же никаких гарантий того, что отобранные студенты оправдают ожидания советского руководства, не было. Даже в начале 60-х годов прошлого века бывали случаи, когда студенты-африканцы обвиняли советских граждан в расизме. Далеко не все уезжали убежденными сторонниками социализма и советского строя [796] .
Но с анковцами обычно дело обстояло иначе. С самой первой группы студентов, приехавшей в СССР в январе 1962 г., и до последних студентов, обучавшихся в нашей стране в советские времена, убеждать их в преимуществах социализма, а чаще всего и в достоинствах СССР было не нужно.
Синдисо Мфеньяна, один из той первой группы, приехавшей в СССР в январе 1962 г. (потом он стал секретарем парламента ЮАР), рассказывал нам, что перед отправкой в Советский Союз его группа из девяти человек встретилась в Йоханнесбурге с находившимся в подполье Манделой. Он дал им такое напутствие: «Мы посылаем вас не для военной подготовки, а для продолжения образования… Главное, что вы должны понять, это то, как может Советский Союз иметь бесплатное образование, бесплатное медицинское обслуживание, номинальную плату за аренду жилья… Как это возможно». Мфеньяна продолжал «… у нас был такой широкий мандат: изучить все аспекты советской жизни… пятеро из нас пошли в экономический институт в Киеве, по одному на каждый из всех пяти факультетов этого института. Мы думали, что это поможет нам понять, как же ведется управление советской экономикой. Я изучал государственное планирование, другие – финансы, статистику, сельское хозяйство» [797] .
Носизве Нокве, дочь Думы Нокве, рассказывала: «С раннего детства я знала, что Советский Союз был другом освободительных движений… Многие, кто приходил в наш дом, были из МПЛА в Анголе, ФРЕЛИМО в Мозамбике, СВАПО в Намибии, ЗАПУ в Родезии… И все время разговоры были о том, что Советский Союз был другом освобождения… Эта страна была другом освободительных движений. Это была страна, которая поддерживала надежды угнетенных во всем мире… Так что для меня было естественно, что я отправилась учиться туда. Естественно было окончить школу в Замбии и естественно было затем поехать в СССР для продолжения учебы. Выбор был только между социалистическими странами» [798] .
Но направление на учебу в СССР было и привилегией, и почетным приговором: от него нельзя было отказаться. По словам Шубина, если члены АНК уезжали на учебу в США и другие западные страны, от них требовали выхода из организации. Это правило было отменено только после снятия запрета на АНК и ЮАКП [799] .
Специальность будущие студенты выбирали сами, а от нее зависел и вуз, а значит, и город, в который их направляли. Но предварительно каждый из них должен был пройти годовой подготовительный курс. Такие курсы были разбросаны по вузам разных городов страны. Синдисо Мфеньяна проходил его в Киеве [800] . Его сын Никита – в Донецке [801] . Носизве Нокве – в Баку [802] . Учиться было тяжело. Группа С. Мфеньяны опоздала к началу занятий на четыре месяца, и язык пришлось осваивать за пять месяцев вместо девяти. Работали буквально день и ночь [803] .
Но иногда даже года оказывалось недостаточно для понимания университетского курса на чужом языке. По словам бывшего министра здравоохранения ЮАР Манто Тшабалалы-Мсиманг, которая училась в 1960-е годы в 1-м Ленинградском мединституте, «… бывали дни, когда я не могла ничего записать из лекций, потому что ничего не понимала» [804] .
Носизве Нокве вспоминала, что на третий день после приезда в Баку вся ее группа хотела вернуться домой. До Баку они добирались трое суток поездом Москва – Баку, не зная языка. Натыкались и на грубость, и на агрессивность. Общежитие, в которое их поселили, было обветшалым и холодным, все было серо и бесцветно (они приехали в Баку зимой). Помогло только знакомство со студентами из других стран – они попали в знакомую среду [805] .
Пропаганда советского образа жизни была неотъемлемой частью подготовительного курса. В «Справке о воспитательной работе среди иностранных студентов и аспирантов в вузах СССР» от 28 сентября 1960 г. говорилось, что их пребывание в нашей стране нужно «наиболее полно использовать для пропаганды и привития им социалистического мировоззрения. Им необходимо обстоятельно и тактично разъяснить, что современная эпоха – эпоха разрушения и неминуемой гибели капиталистической системы, эпоха рождения и расцвета социалистического типа международных экономических и политических отношений, которые, например, сложились у нас со странами народной демократии и со многими странами Азии и Африки». Упоминалось в этом документе и о том, что на кафедры русского языка нужно «привлекать квалифицированных и политически зрелых преподавателей, способных правильно направить мысли молодежи, нуждающейся не только в разъяснении научных вопросов, но и явлений повседневной советской действительности» [806] .
Это не значило, что преподаватели-русисты не заботились искренне о своих подопечных. Многие южноафриканцы, учившиеся в СССР, сохранили самые теплые воспоминания о своих первых советских учителях, помогавших им не только преодолеть языковой барьер, но и ориентироваться в незнакомой среде. Эти преподаватели приглашали студентов к себе домой (видимо, им это разрешалось), устраивали для них вечеринки, водили по местным достопримечательностям [807] .
После распределения студентов по вузам для обучения по специальности, идеологическую работу с ними вели кафедры общественных наук, отделы по работе с иностранными студентами, комсомольские и партийные организации вузов. Общим правилом было подселение в комнаты общежитий, где проживали иностранные студенты, «политически грамотных» советских студентов, хотя для этого требовалось согласие иностранцев. Во всяком случае так говорилось в упомянутой выше Справке [808] . И советские, и иностранные студенты считали, что такие «подселенцы» были кандидатами для работы в КГБ или уже работали на эту организацию, но у южноафриканцев это возражения не вызывало.
Носизве Нокве выбрала специальность инженера-химика. Шесть лет она проучилась в Бакинском нефтяном техникуме, закончив его в 1985 г. А в 1986-м приехала в Москву, поступила в Московский институт нефти и газа им. Губкина. Окончила в 1990 г. На вопрос о качестве образования она ответила: «Обучение было на самом высоком уровне. Я всегда говорю, что всем, чего достигла сегодня, я обязана своим родителям, которые меня научили уверенности в себе, и советской системе образования. На экзаменах там не только письменные ответы [809] , но и устная презентация. Несколько человек, которых ты никогда до этого не видел, слушают, задают вопросы. И это очень важно. Сегодня я могу стоять перед кем угодно. Я могу произнести речь перед 40-тысячной аудиторией. Нас учили излагать свои знания. Нас учили использовать информацию, понимать и интерпретировать то, чему обучали. Нас поощряли задавать вопросы, критиковать. Говорили: „Вы что, не поняли? Почему нет вопросов?“ Поощряли спорить. Здесь, в Южной Африке, есть курсы по презентации материала. Мне они не нужны. Система экзаменов в СССР научила меня этому» [810] .