О снятии Хрущева с поста она узнала от него самого. Никита Сергеевич позвонил ей и сказал: «Алеша уже ушел на работу?.. Передай ему, пожалуйста, я еду на Президиум ЦК, меня будут там снимать со всех постов. Ты ему передай, что это, естественно, немедленно коснется его».
Сразу после отставки Хрущева заменили главных редакторов «Правды», «Известий» и Гостелерадио. Вместо Аджубея назначили Месяцева, его хорошего знакомого, который был начальником Рады в обществе «Знание».
Почти вся жизнь самой Рады Аджубей связана с журналом «Наука и жизнь». Долгие годы она была заместителем главного редактора. Однажды в 80-е годы ее фамилию случайно пропустили в списке редакции, так был целый шквал звонков – выясняли, что с ней случилось.
Интересно, что сама она не очень понимала, что ей грозит после снятия отца со всех постов. Впрочем, в коллективе ее бы не сдали, у них была очень сплоченная небольшая редакция. Но если бы приказали, конечно, вряд ли бы кто-то сумел да и посмел ее отстаивать.
«Я присутствовала, когда позвонил Брежнев.
И Никита Сергеевич с ним разговаривал по телефону и сказал, что у меня к вам одна просьба – пожалуйста, не трогайте детей. Тот сказал: «Да нет!» Можно было догадываться по репликам. «Нет, нет, что вы! Все останется как есть». И надо сказать, Леонид Ильич в какой-то момент меня потряс тем, что он отслеживал лично и ему докладывали о моей судьбе. Значит, слово было дано, и все… Когда уже Леонид Ильич был, с моей точки зрения, что я видела на экране, в полном маразме, приезжал очень большой чин, как мы потом узнали, это был Кекконен. Президент Финляндии. В разговоре с Брежневым (потом нам с Алешей рассказали) он спросил: «Ну а как тут Аджубей живет, а как Рада Никитична? Она же вроде главный редактор журнала „Наука и жизнь“? „Нет, она зам. главного редактора. Все в порядке, живут нормально, хорошо“. Это меня потрясло тогда».
Рада Аджубей в эфире «Эха Москвы»
Но Алексея Аджубея, конечно, сняли: он занимал слишком значимый пост, да и в договоренности Хрущева с Брежневым о нем речи не было.
Сам Хрущев пережил произошедшее очень тяжело. И главным образом его подкосило предательство товарищей по партии. А поддержать его первое время было особо некому – Нина Петровна в то время как раз была в Карловых Варах и смогла приехать только через месяц, поскольку от нервного стресса слегла с приступом радикулита. По иронии судьбы в Карловых Варах они были вместе с Викторией Брежневой, и Нина Петровна даже наивно сказала ей, узнав об отставке мужа: «Ну вот, теперь вы будете приглашать меня в театр». Та промолчала, а потом приехал Новотный и рассказал, что происходит и в какой они теперь будут изоляции.
«Его вызвали не к Брежневу, а кто-то с ним разговаривал, Косыгин и кто-то еще, я уже не помню. Косыгин разговаривал с ним безобразно, кричал на него и говорил: „Вас все ненавидят! Если вы сейчас выйдете на улицу, вас в клочья разорвут. Да вы такой, вы сякой! Вот вы хотели нас пересадить на „Москвичи“, наш большой либерал. Вот мы вам и дадим! Вот и ездите на этом „Москвиче“. Какая-то мелочность, честно говоря».
Рада Аджубей в эфире «Эха Москвы»
Тем не менее Хрущеву оставили его лечащего врача, правительственную поликлинику для всей семьи, кремлевскую «продуктовую корзину» и дачу. Причем сначала ему предлагали дачу в Семеновской – это роскошная сталинская дача в ста километрах от Москвы. Но Хрущев не хотел ехать так далеко, поэтому ему отдали другую дачу в подмосковном поселке, где он жил оставшиеся годы и готовил свои мемуары. По утверждениям родных, о мемуарах почти никто из них не знал. Идею подал Сергей Хрущев, а остальных они с отцом предпочитали не посвящать.
Хотя с прежними товарищами по партии всякое общение было прервано, но люди, занимавшие не очень высокие посты, продолжали поддерживать знакомство с Сергеем Хрущевым и Радой Аджубей. С самим же опальным лидером боялись встречаться даже члены партий других соцстран. Когда Рада Аджубей позвонила жене югославского посла и всего лишь передала привет от своего отца, та все равно ужасно испугалась.
Прошло пятьдесят три года после ХХ съезда. И Рада Аджубей с горечью признает, что главное дело, начатое ее отцом, так и не закончено – в Советском Союзе, а затем и в Российской Федерации то и дело возникает тенденция к реабилитации Сталина.
«Вот когда я вижу, наблюдаю все эти процессы, я и думаю, что в тот момент это было, может быть, в чем-то проще, а в чем-то намного сложнее, что это был его главный поступок в жизни. И не только как государственного деятеля, но и человеческий поступок, безусловно… Я была на круглом столе, где высказывались разные умные люди и кто-то высказывался из историков, из политологов, я думаю, что человек этот был прав. Люди живут очень плохо…
И им кажется, что уже все равно, пусть лучше будет порядок. И бог с ней, с этой самой свободой».
Рада Аджубей в эфире «Эха Москвы» [8]
Данные опроса общественного мнения в 2009 году: 58 % россиян вообще не знают, кто принял решение о возведении Берлинской стены;
50 % россиян не понимают смысла ее создания;
52 % россиян не знают, почему она была разрушена.
В 1945 году на Потсдамской конференции союзники поделили Германию на четыре оккупационных зоны, но Берлин оказался в подвешенном состоянии. Он тоже был разделен на секторы, о его статусе шли споры, а пока именно там можно было почти беспрепятственно попасть из одной зоны в другую.
Среди многих западных историков и журналистов распространено мнение, что Хрущев не просто приложил руку к созданию Берлинской стены, но лично принимал решение о ее строительстве. Недавно был опубликован секретный протокол о переговорах Хрущева с его немецким коллегой, первым секретарем ЦК Социалистической единой партии Германии Вальтером Ульбрихтом. Они обсуждали ситуацию в Берлине, которая в июле 1961 года резко обострилась. Едва ли не каждый день до тысячи человек уходили из Восточного Берлина в Западный, где уровень жизни не шел ни в какое сравнение с социалистической частью города.
Беседа в Кремле 1 августа 1961 года растянулась больше чем на два часа. Тогда-то и решили закрыть границу между Западным и Восточным Берлином. Оригинал стенограммы президентский архив России недавно передал Государственному архиву современной истории ФРГ. «От вас бежало много инженеров. Подумайте: может, нам следует отправить своих специалистов? Эти не сбегут», – первым затронул тему утечки кадров Хрущев. На его вопрос, сколько человек регулярно уходит на Запад, Ульбрихт ответил: «Официально в Берлине семьдесят пять тысяч, но реально таких людей больше».
Первый секретарь ЦК СЕПГ советовался, как сделать так, чтобы подготовка к закрытию границы не вызвала панику среди жителей Берлина. Хрущев предложил до введения нового режима на границе населению ничего не объяснять, иначе бегство на Запад усилится и возникнет столпотворение на подступах к Берлину. А это, как был уверен Никита Хрущев, могло привести к массовым демонстрациям и беспорядкам. Он предлагал действовать иначе – СССР попросит ГДР в интересах соцстран границу закрыть. «Две недели на подготовку хватит, а когда все будет готово, власти ГДР объявят населению, что вводится запрет на проезд. Кто хочет пересечь границу, сможет сделать это лишь с разрешения властей». Но возник вопрос, как контролировать улицы, одна сторона которых в Восточном, а другая в Западном Берлине. На это Ульбрихт предложил выходы из домов, которые ведут в Западный Берлин, замуровать, а в других местах поставить заграждения из колючей проволоки.