11 мая 1918 года экипажи минной дивизии, стоявшей на Неве в центре города, постановили: «Петроградскую коммуну ввиду ее полной неспособности и несостоятельности предпринять что-либо для спасения родины и Петрограда распустить» [173] . Всю власть для спасения флота моряки потребовали передать морской диктатуре Балтийского флота. А уже 22 мая на III Съезде делегатов Балтийского флота матросы заявили, что флот будет взорван только после боя. Таким образом, обнародовав тайный приказ об уничтожении флота и тот факт, что за это предполагалось платить деньги, Щастный сумел второй раз сорвать замыслы британской разведки. Оценить его действия просто: герой. Но это современный взгляд. Троцкий дает действиям Наморси другую оценку: «Его задача была явно другая: пропустить сведения о денежных вкладах во флот в широкие массы его, вызвать подозрения, что кто-то кого-то хочет подкупить за спиной матросских масс для каких-то действий, о которых гласно и открыто говорить не хотят. Совершенно ясно, что таким путем Щастный делал совершенно невозможным подрыв флота в нужную минуту, ибо сам же искусственно вызывал у команд такое представление, будто бы этот подрыв делается не в интересах спасения революции и страны, а в каких-то посторонних интересах. иод влиянием каких-то враждебных революции и народу требований и покушений» [174] .
Нас же во всей этой истории интересуют только два вопроса.
Отчего Ленин с Троцким с таким маниакальным упорством пытаются спасенные корабли затопить?
Откуда у рабоче-крестьянской власти появилась столь странная идея, как выплата морякам денег за уничтожение собственных судов?
И до и после этих событий воевали большевики всегда за идею, за светлое будущее, за мировую революцию. Никогда не слышал я, чтобы красные цепи поднимались в атаку за деньги или повышенные банковские проценты. Никто не рассказывал нам о коннице Буденного, идущей в атаку за контрольный пакет акций или увеличение заработной платы. Пройдет двадцать с небольшим лет, и немецкие войска окажутся снова у стен Петрограда-Ленинграда, по никому и в голову не придет предлагать питерским рабочим записываться в ополчение за деньги. Ленинградцы будут умирать с голоду, но не сдадутся врагу, и никаких премий и поощрений им за это Fie будет нужно. Потому что сражались они за Родину и за идею, а все эти деньги и счета, все это – понятия из другого, буржуазного мира. А тут на тебе – революция, 1918 год, красные матросы и... банковские вклады! Что-то концы с концами не сходятся. Кто же придумал выплачивать деньги революционным матросам?
«Он (Щастный. – Н. С.) прямо говорит, что советская власть хочет «подкупить» моряков для уничтожения родного флота. После этого по всему Балтийскому флоту пошли слухи о предложении советской власти расплатиться немецким золотом за уничтожение русских кораблей, хотя в действительности дело обстояло наоборот, то есть золото предлагали англичане, ибо дело шло о том, чтобы не сдавать флота немцам».
Вот все и начинает проясняться, благодаря ма-а-аленькой оговорочке Льва Давыдовича. Золото предлагали англичане! Вот кому так свойственна вера во всемогущество золотого тельца, вот кто подкинул Троцкому идею подкупить моряков путем открытия им банковских счетов. «Союзникам» для полной ликвидации России как великой державы необходимо потопление кораблей. Они давят на Ленина и Троцкого и обещают, как говорит Черчилль, «что они не будут вмешиваться во внутренние дела России», то есть позволят советской власти устоять. Цена этому нейтралитету – головы Романовых и затопление большевиками русского флота. Но Троцкий пе был бы Троцким, если бы не попытался и в этой неприглядной истории выставить себя в благородном свете. Поэтому революционному трибуналу, позднее судившему Щастного, Лев Давыдович подробно объяснил что к чему (простите за длинную цитату):
«... При обсуждении вопроса о подготовительных мерах на случай необходимости уничтожения флота было обращено внимание на то, что в случае внезапного нападения немецких судов, при содействии контрреволюционного комсостава на нашем собственном флоте, на кораблях у нас может создаться такое положение дезорганизации и хаоса, которое сделает совершенно невозможным действительный подрыв судов; чтобы обезопасить себя от такого положения, мы решили создать на каждом корабле безусловно надежную и преданную революции группу моряков-ударников, которые, при всякой обстановке, будут готовы и способны уничтожить корабль, хотя бы пожертвовав своею собственной жизнью... Когда организация этих ударных групп находилась еще в подготовительной стадии, к одному из членов морской коллегии явился видный английский морской офицер и заявил, что Англия настолько заинтересована в том, чтобы суда не попались в руки немцев, что готова щедро заплатить тем морякам, которые возьмут на себя обязательство в роковую минуту взорвать суда. Я немедленно распорядился прекратить всякие переговоры с этим господином. Но должен признать, что предложение это заставило нас подумать о вопросе, о котором мы, в суматохе и в сутолоке событий, не подумали до тех пор: именно об обеспечении семейств тех моряков, которые подвергнут себя грозной опасности. Я поручил сообщить Щастному по прямому проводу, что на имя моряков-ударников правительство вносит определенную сумму» [175] .
Вот ведь штука какая. Когда вы умираете, защищая свою жену и детей, свою Родину и свой отчий дом, деньги вам предлагать не надо. Вам ясно и понятно, почему и зачем вы сидите в окопе или стоите у корабельного орудия. Деньги нужны для того, чтобы заглушить угрызения совести. Когда вы сидите не в том окопе, не с той стороны баррикад...
Что за англичанин пришел предлагать деньги за подрыв нашего флота? К счастью, была в примечаниях к речи Льва Давыдовича сносочка. Там фамилия сего добра молодца указана. И с этим новым знанием вся картина для нас с вами заиграет совсем новыми красками.
Вы уже догадались, как звался «видный английский морской офицер»? Конечно – капитан Кроми! [176] Вот это уже действительно интересно. Не случайно этот британец уже многократно появляется в нашем повествовании, и всегда при весьма «мутных» обстоятельствах. Те, кто пытается убедить нас в том, что он простой и честный английский подводник, должны сначала Троцкого почитать да задаться вопросом: с чего это он вдруг начинает предлагать русским морякам деньги за взрыв их кораблей?! Неужели британские моряки с взорванных семи лодок пустили шапку по кругу? Уж так беспокоит их, «чтобы суда не попались в руки немцев», что готовы они отдать последние трудовые фунты, заработанные непосильным подводным трудом?!
Конечно, нет. Везде и всегда такие функции выполняют люди совсем из других ведомств, а для прикрытия они могут использовать абсолютно любую должность и форму. Были же убийцы Распутина «британскими инженерами». Теперь инженерам в России делать нечего, зато подводники могут находиться рядом с английскими субмаринами. Не надо быть наивным и смотреть на погоны и китель: останься в городе русско-британский госпиталь – быть резиденту английскому доктором, находись рядом с Петроградом британский танковый полк – капитан Фрэнсис Кроми был бы танкистом. Заодно и более понятной становится причина его «героической» гибели в посольстве от рук тех, с кем, собственно, британский резидент и вел закулисные переговоры. Снова чудесное совпадение – единственным погибшим иностранцем в результате ликвидации «заговора послов» стал не просто британский резидент, а человек, участвовавший в самых пикантных переговорах. Знавший всю подноготную о связях британских спецслужб и революционной верхушки и потому бывший нежелательным свидетелем как для большевиков, так и для самих англичан. Может, и не было вообще никакого сопротивления в помине, а чекисты просто использовали ситуацию для ликвидации капитана Кроми.