Ответов на этот вопрос обычно три. Мы получили территории, — ответят нам и будут правы. Это — чистая правда, вот только в нескольких военных конфликтах мы постоянно завоевывали одни и те же земли, отданные в прошлую войну нашими дипломатами обратно. А что не успели отдать в XIX веке, то успешно потеряли в XX-м, как, например, крепость Карс, отданную туркам уже большевиками.
Мы пытались достигнуть контроля над проливами — будет нам второй ответ. Правда, как мы уже видели, в XIX столетии эта важная цель русской политики достигнута не была. Проигрывая России одну войну за другой, уступая шаг за шагом свои позиции, Турция удержала за собой ключевую — Дарданеллы. Проливы — это последний рубеж обороны турок, который вместе с ними всегда успешно защищали «союзные» дипломаты. Для них проливы — это последний шанс удержать русский флот и саму Россию от прыжка в Средиземное море. Именно поэтому наши европейские «союзники» больше всего боялись уступки Дарданелл и при каждом приближении русских к ним начинали недвусмысленно бряцать оружием. Когда же мы намеков не понимали, они прямо воевали с нами, как во время севастопольской эпопеи. И останавливали нас. Плевать им было на то, что Россия освобождает христианские европейские народы от гнета мусульманской империи, плевать на давние заслуги и совместное братство по оружию. Все это не просто забывалось, все это никогда и не помнилось! В результате нашими руками «соседи и друзья» крушили Османскую империю. Турции был нанесен смертельный удар, старый хищник, наш извечный соперник, дряхлел и рассыпался прямо на глазах. Вот только наследство почему-то досталось, увы, не нам.
Все дело в том, что Турция после Берлинского конгресса быстрыми темпами деградировала как государство. В 1879 году она объявила о своем полном финансовом банкротстве. После продолжительных переговоров с иностранными кредиторами было достигнуто соглашение, зафиксированное в так называемом Муххаремском декрете. Для управления долгами было создано Управление кредиторов. В его ведение переходили важнейшие источники доходов Османской империи: табачная и соляная монополии, гербовый сбор, налоги на рыболовство и другие поступления.
Во главе Управления стоял совет из представителей держав-кредиторов: Англии, Франции, Германии, Австро-Венгрии и Италии. Если называть вещи своими именами, то вся эта круговерть означала одно — смерть Турции как самостоятельного государства и введение в обанкротившейся империи внешнего управления. Естественно, что большее влияние получал тот, перед кем задолженность была посолиднее. Лидером в этом списке была Германия. Решив, что настал момент для подчинения Турции, немецкие и австрийские капиталы потекли в разваливающуюся Османскую империю. Вслед за звонкой монетой потянулись и служащие «по другому ведомству». В 1883 году в Стамбул прибыла германская военная миссия. Вскоре ее глава, полковник генерального штаба фон дер Гольц, был приглашен на пост военного советника и начальника офицерской школы в Стамбуле. Иностранные советники появились также во флоте, в жандармерии и в других звеньях государственного аппарата Турции. Отныне Германия могла беспрепятственно использовать Турцию в своих политических целях. Германский капитал активно финансировал строительство стратегически важной Багдадской железной дороги, призванной соединить Германию и Австрию с ближневосточными нефтяными месторождениями. Такая магистраль могла иметь важное военное значение, способствуя быстрой переброске немецких и австрийских войск из Европы в Азию. Англичанам и французам было понятно — построят германцы такую дорогу, и потом их из нефтеносных районов вовек не выкуришь.
Лондон этого допустить не мог — вслед за немецкими капиталами в Турцию хлынули и английские. Англия пыталась удержать Османскую империю под своим влиянием, чтобы не допустить на Ближний Восток Германию и Австро-Венгрию. Интерес всех мировых игроков к Турции, помимо геополитического, был и сугубо экономическим. В мировой политике с определенного момента все большую роль стала играть нефть. Уж так получалось, что и это ценнейшее сырье было напрямую связано с Турцией и. Россией. Крупнейшие месторождения нефти были расположены в Месопотамии, Сирии, Персии, Аравии и на Кавказе. Сирия, Месопотамия и большая часть Аравии принадлежали ослабевшей Османской империи, а на Кавказе прочно утвердилась Россия.
Вспомним на минуту о результатах последней Русско-турецкой войны. Как всегда, наши европейские друзья загребли жар чужими руками. Англия, не сделав ни одного выстрела, а всего лишь пообещав Турции «ужать» наши требования, получила себе остров Кипр. Австро-Венгрия получила право на оккупацию Косово и Боснии. Венские дипломаты весьма рады — еще бы, одним росчерком пера их империя приобрела новые территории. Им еще невдомек, что пройдет 36 лет и именно в Сараево прозвучит роковой выстрел и Босния, так легко полученная сейчас, станет динамитом, взорвавшим не только Австро-Венгрию, но и всю Европу. А что же получила Россия, положив под Плевной, оставив замерзать на Шипке, потеряв на Кавказском фронте всего около 170 тысяч своих сыновей? Союзников — будет нам третий ответ! Ладно, пусть все наши европейские «союзники» оказались на поверку предателями. Но благодарные славяне, образовав новые независимые государства, просто автоматически должны стать нашими настоящими, надежными партнерами. Понимая, чьей кровью их свобода оплачена, кто остановил янычар, резавших их женщин и детей, они просто обязаны стать проводниками нашей политики в этом регионе. И если это так, то не зря были все наши жертвы. Возможно, впервые в своей истории Россия могла обрести настоящих союзников, готовых не только делить с нами плоды побед, но и умирать рядом на полях сражений.
Как же себя вели братья-славяне? На бумаге все выглядит очень красиво, но обратимся к фактам и совершим небольшой исторический экскурс. Продвижение нашей страны в любом направлении всегда вызывало неописуемый ужас у наших соседей. Победоносные войны на Балканах и создание новых славянских государств, наших потенциальных союзников, могли привести к абсолютно новой геополитической ситуации. Поэтому основным делом европейцев становится разрушение братства по оружию, принесшего на Балканы свободу от османского ига. А у новоиспеченных государств не хватило ни ума, ни совести устоять перед искушением и подстрекательством других великих держав. Поэтому первое, что сделали «братья-славяне», получив свободу, — начали воевать друг с другом.
Началось все со столь «близкой» нам по духу Сербии. С 1872 года сербским королем стал Милан I Обренович. Сначала он был русофилом, после Берлинского конгресса сделался ярым поклонником «венского вальса». Поэтому, едва вдохнув воздух свободы, Сербия почти сразу объявила войну не менее близкой для России Болгарии. «Союзная» держава Россию в известность не поставила и совета, естественно, не спрашивала. Почему? Потому что мелодия «венского вальса» в исполнении австрийских дипломатов все больше напоминала военные марши, вот сербская армия под верховным командованием своего недалекого короля Милана и перешла границу, послушав подстрекателей. Болгария казалась легкой добычей — армия мала и неопытна, а само государство еще не выросло из пеленок. И война действительно была молниеносной, продлившись всего 15 дней. Но вышло все наоборот — болгары погнали агрессоров, и части болгарской армии устремились на Белград. Только вмешательство Австро-Венгрии спасло Сербское королевство от полного военного краха. Австрийский посол граф Кевенхюллер заявил, что дальнейшее продвижение болгар будет встречено не только сербскими, но и австро-венгерскими войсками. Безумие совершилось. Война эта имела еще и далеко идущие политические последствия. Единство балканских стран было раз и навсегда нарушено, что и требовалось венским, лондонским и другим дипломатам.