Но полностью уничтожить коммунистическое движение Греции тогда не удалось, партия боролась за жизнь, тогда в дело активно включились американцы.
Под грубым, неослабевающим давлением американцев Коммунистическая партия Греции была запрещена в 1949 году, большинство активистов были отправлены в тюрьмы и концлагеря, особой жестокостью отличались политические репрессии в период правления Караманлиса. При устройстве на работу или при поступлении в высшее учебное заведение жители Греции обязаны были предоставлять справку о благонадежности, выдававшуюся в полицейском управлении. Любая активность левых жестоко подавлялась предыдущими «демократическими» правительствами. Единственной политической силой, легально представлявшей левый лагерь, была ЭДА, но и она могла рассчитывать на поддержку лишь небольшой части населения [271] .
Очередным ударом по Греции, по ее обществу и по ее стремлению к левым идеям явился переворот, осуществленный «черными полковниками», глава которых Георгиос Папандопулос являлся агентом ЦРУ, причем с 1952 года, когда его только начали «обрабатывать», а сам переворот произошел в 1967 году.
Антикоммунистическая и антигуманистическая идеология «военного режима 21 апреля» не стала чем-то новым для Греции. Но, в отличие от предшествовавших «демократических» правительств, военные доводили идею угрозы «коммунистического переворота» до абсурда.
«Черные полковники» устроили зверские расправы, проводили репрессии, «демократический» Вашингтон спокойненько закрывал на это глаза, ведь сам и инициировал все происходящее, но режим новой диктатуры отличался, помимо прочего, еще и мракобесием, доходящим не только до абсурда, но и до и смехотворности, и если бы от этой идиотической политики не страдали миллионы людей, можно было бы усмехнуться, в очередной раз читая о нюансах и «странностях» режима черных полковников, так, в мае 1967 года вышло распоряжение, согласно которому запрещался отпуск мясных блюд во все постные для православных дни в учреждениях общественного питания. Этому указу не подчинялись только рестораны, обслуживавшие туристов и увеселительные заведения первой категории.
Однако, как и во всех прочих случаях, когда переворот осуществлялся под руководством ЦРУ, «промывка мозгов» населению велась чрезвычайно интенсивно, людей еще до начала «революции 21 апреля» убеждали в необходимости и благотворности диктатуры, пугали «коммунистической угрозой», давили отсутствием иной спасительной альтернативы. Люди в целом отнеслись к «победе революции» пассивно, но если описать ситуацию, царившую в греческом обществе, предельно откровенно, можно сказать, что люди «старались не высовываться», а тех, кто пытался сделать малейшее движение в сторону неповиновения, ждал концлагерь или расстрел. В течение всего периода правления «черных полковников», и особенно в первые месяцы диктатуры, из страны наблюдалось бегство интеллигенции, исход множества людей, пытавшихся спастись от «спасителей отечества», в частности, немало греков эмигрировало в Советский Союз, найдя здесь политическое убежище, среди них был известный греческий писатель Костас Кодзяс.
Как только в Греции 21 апреля 1967 года произошел военно-фашистский переворот и тысячи людей оказались в застенках асфалии, в тюрьмах и концлагерях, полиция попыталась схватить и К. Кодзяса. Писателю удалось скрыться. Спустя некоторое время друзья помогли ему пробраться на итальянский пароход, отплывавший из гавани Пирея, и он вскоре оказался в Италии, а оттуда приехал в Советский Союз [272] .
Диктатура же пыталась сочетать несочетаемое в политике и социальной сфере, ведь, подчиняясь американскому диктату, она намеревалась ввести элементы либерализма в экономике, но вместе с тем осуществляла жесткую директивную политику, основывавшуюся на смеси религиозного мракобесия и военного давления.
Разумеется, внимая бесконечной пропаганде и прославлению нового режима, часть греков пыталась видеть в нем спасение, но с течением времени уверенность в том, что страна движется по правильному пути, становилась все меньше: продолжались преследования и аресты людей, позволявших себе критику режима; цензура была формально отменена, но новый закон о средствах массовой информации узаконивал те же положения, которые присутствовали в законе о цензуре; процветала система тотальной слежки за населением; наряду с выросшими зарплатами выросли и цены на товары, обещанный переход к демократическому правлению постоянно откладывался [273] .
Настроение большей части молодежи мрачнело. Поняв, что военное правительство, действовавшее в основном репрессивными мерами, не сможет разрешить большинство проблем, стоящих перед страной, греческая молодежь явилась катализатором антидиктаторских выступлений. Массовые волнения студентов послужили сигналом к началу объединенных выступлений против режима. Разгон студентов Политехнического университета, когда танками было задавлено несколько десятков безоружных людей, наглядно показал, что военные не собираются передавать власть демократическому режиму и отказываться от репрессивных мер во внутренней политике [274] .
Папандопулос и его «соратники» устроили беззаконные «военные суды», были уличены в пытках, попирании всех политических прав, помимо откровенного деспотизма и фашистского облика, хунта полковников прославилась еще и тем, что выставила Грецию на посмешище, объявляя любое явление культуры, которое по тем или иным причинам не нравилось «лидерам революции», проявлениями анархо-коммунистического заговора, проникновением агентов коммунизма, который несет страшную опасность нации. Полковники-то пришли «спасать нацию»! Но и этого мало, в конце концов режим хунты пошел на так называемую «кипрскую авантюру», то есть спровоцировал мятеж на Кипре, отстранение от власти законного президента. Многим было понятно, что в отношении Кипра совершается безумие, но афинские «политики» получили четкое указание из США и ослушаться не могли.
Вот как описан этот эпизод в книге Даниэля Гансера «Секретные армии НАТО в Европе — организованный террор и скрытая война»:
«Летом 1964 года президент Джонсон пригласил посла Александра Матсаса в Белый дом и сказал ему, что кипрская проблема должна быть решена путем разделения острова на греческую и турецкую части. Когда Матсас отверг этот план, Джонсон прорычал: «Слушайте меня внимательно, господин посол, забудьте о вашем парламенте и вашей Конституции. Америка — это слон, Кипр — это муха, и Греция — это муха. Если эти мухи будут и впредь беспокоить слона, то они могут быть раздавлены хоботом слона, окончательно раздавлены». Греческое правительство, настаивал Джонсон, должно исполнять распоряжения Белого дома. «Мы платим грекам довольно много долларов, господин посол. Если ваш премьер-министр хочет рассказать мне что-то о парламенте и о Конституции, то тогда может случиться так, что его парламент и его Конституция больше не будут существовать».