Еще до окончания войны Черчилль (одновременно рассматривавший возможность нападения на СССР), контактируя со Сталиным, писал ему о деталях своих прожектов, в которых оговаривались «сферы влияния» в послевоенных странах, освобожденных от фашизма. Ничуть не стесняясь, Черчилль предлагал даже закрепить тайное соглашение, оговаривающее, насколько процентов то или иное восточноевропейское государство будет подчиняться Лондону и Вашингтону, насколько — Москве. В голове у английского интригана просто не укладывалось положение вещей, при котором он не лез бы в чужие дела, не вмешался во внутренние процессы иностранных государств, не навязал бы свою волю. Англичане и американцы так привыкли помыкать другими, привыкли делить мир, что лезть в дела Восточной Европы они считали само собой разумеющимся.
Когда нынче доносятся «гневные речи», всевозможные «обличения» в адрес Сталина и, к примеру, «Договора о ненападении», чаще всего называемого нынче пактом Молотова — Риббентропа, когда я слышу, что этому документу приписывают нечто ужасное, выставляя соглашения негодяйством, к которому прибегнул Сталин, я способен лишь грустно улыбнуться, ведь сей документ является настолько политически оправданным, что уж в сравнении с английскими и американскими интригами и многочисленными пактами и сговорами смотрится рядовым, вполне морально нейтральным соглашением.
Сколько раз политика американизма опускалась до значительно более чудовищных вещей, сколько раз черчиллизм прибегал к преступным сделкам за спинами других народов. Вот и в послевоенный период американцы и англичане были уверены, что завоеванное советскими солдатами принадлежать на самом деле должно Западу, а коммунисты недостойны быть весомой политической силой.
Демонизировать коммунистов американцы стремились всегда, и до войны и после. Пользуясь же открывшимися перед ними возможностями послевоенного времени, они с еще большим размахом принялись репрессировать людей, вмешиваться, давить, принуждать. Весьма значимую роль в этом сыграли разнообразные «разведывательные службы» США, и в первую очередь, разумеется, ЦРУ, разделившая свою деятельность на два основных направления — шпионаж и тайные операции.
В данной главе я постарался коснуться как можно более широкого круга политических нюансов того периода истории, что разворачивался в самые последние месяцы военного времени и в первые послевоенные годы, то есть периода, являющегося условным началом так называемой «холодной войны». Но в это же самое время параллельно текущим процессам американцы разрабатывали и другой, совершенно новый, неслыханный вариант силовой угрозы русским, непредсказуемый вариант, на этот раз — ядерный. О нем вы узнаете из следующей главы.
Когда война еще не успела закончиться, когда советские солдаты радостно братались с американскими, искренне считая каждого из них другом, когда многим казалось, что после того кошмара, который разразился в мире, никто из серьезных политиков, имевших хоть каплю человечности и совести, не станет развязывать войну, коль на то не обнаружится немыслимо веских причин, в это самое время в вашингтонских кабинетах обсуждались планы войны с применением ядерного оружия. На разработку планов ядерной войны американцы и англичане решились после того, как осознали, что не смогут ничего поделать с триумфальной и чистой Победой СССР, не смогут нейтрализовать, аннулировать ее. Обычными средствами сделать это не представлялось возможным, хотя попытки «переиграть» Вторую мировую войну, превратив ее в третью мировую, предпринимались.
Скрипя зубами американцы и англичане вынуждены были принять факт победы Сталина, а также продолжать делать вид добропорядочных союзников, от роли которых они официально откажутся лишь после пресловутой «Фултонской речи».
Так, избавившись от иллюзий победить русских посредством традиционной войны и закулисной схватки, американцы стали готовить план совершенно новой, немыслимой прежде войны — ядерного штурма. Поначалу ядерная война против СССР была отложенной, планируемой на перспективу, но дважды наступал момент, когда из трех необходимых для начала ядерных бомбардировок подписей две уже стояли под документом. По утверждению американских историков, дважды на столе у Эйзенхауэра были приказы о нанесении превентивного удара по СССР. По американским законам приказ вступает в силу, если его подписали все три начальника штабов — морских сил, воздушных и сухопутных. Две подписи были, третья отсутствовала. И только потому, что победа над СССР, по их подсчетам, достигалась в том случае, если в первые 30 минут будет уничтожено 65 млн населения страны. Начальник штаба сухопутных войск понимал, что не обеспечит этого [163] .
Во время президентства Трумэна ядерные удары по советским городам могли бы быть нанесены, и вероятность этого была очень высока, но, к счастью, в этот момент технические возможности американской военной силы еще не позволяли обеспечить тотальное уничтожение Советского Союза.
Возвращаясь на крейсере «Аугуста» с Потсдамской конференции в США, Трумэн дает Эйзенхауэру приказ: подготовить план ведения атомной войны против СССР. Его первоначальный набросок был подготовлен уже в декабре 1945 — январе 1946 года. Потом он уточняется, развивается. Планировалось сбросить 20 атомных бомб на советские города, затем 40 бомб, 60, 200. Правда, как всегда, американцы не сильны в арифметике. Как-то Трумэн спросил у Страуса, руководителя национальной атомной комиссии: «А сколько всего у нас в наличии атомных бомб?» Тот мнется с ответом, но, когда Трумэн более настойчиво повторяет свой вопрос, отвечает: «В 1946-м было две бомбы, в 1947-м — пять и только в 1948-м счет пошел на десятки».
Сейчас уже подзабылось, а ведь для бомбежек Хиросимы и Нагасаки бомбы-то загрузили в самолеты буквально «с колес», то есть их еще не успели как следует доделать-то, а Трумэну уже не терпелось сбросить их на чьи-то головы. В распоряжении американцев было всего две бомбы и обе были применены. Это был какой-то зуд насилия, подростковое нетерпение ударить, пока остаешься безнаказанным.
Американцы располагали двумя атомными бомбами и не хотели расходовать их для демонстрации мощи атомного оружия где-нибудь не в населенном месте, поэтому был необходим предметный урок ценой гибели сотен тысяч мирных жителей. В изданной в 1978 году примечательной во многих отношениях книге У. Манчестера «Слава и мечта» сказано: «Генерал Грэвс считал, что предварительные испытания будут не нужны. Он считал, что первая бомба будет готова примерно к 1 августа 1945 года, вторая к 1 января 1946 года, а третья позднее, в точно не установленный срок». Так он считал на рубеже 1944/45 года. На начало лета 1945 года, по словам У. Манчестера, «американцы не имели бомб, чтобы растрачивать их без дела. Помимо статичного устройства, которое подлежало взрыву, у них было всего две бомбы» [164] .
Никакой военной надобности в этих бомбардировках не было, я и касаться этой темы не стану, поскольку это банальность, никем не оспариваемая. Японцы заранее решили, что примут решение о капитуляции сразу же, как только Советский Союз объявит Японии войну. Единственная сколько-нибудь внятная цель ядерных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки — запугать Сталина. Но, во-первых, Сталин не испугался, он вообще был не пугливого десятка, этот рыжий горец, во-вторых, и помимо ядерных бомбардировок было немало всяких пугалок, всяких запугиваний со стороны Англии и США, уж по всякому пугали-пугали, так что в конце концов можно было бы им обойтись без этого скотства, без этого акта подросткового самоутверждения.