И эта картина, по всей видимости, была недалека от действительности. Вот что писал о своих впечатлениях от посещения Ходжалы Анатоль Ливен из лондонской «Таймс»: «У некоторых из них, в том числе и у одной маленькой девочки, на теле были ужасные раны. У нее уцелело только лицо». Азербайджанский прокурор Юсиф Агаев заметил следы пороха около входных пулевых отверстий, из чего сделал вывод, что многие жертвы были расстреляны в упор: «В них стреляли с очень близкого расстояния. Мы приехали на место, где все это случилось. Мне, специалисту, сразу все стало понятно».
Однако погибших от огнестрельных ранений было не так много, как тех, кто погиб от холода и обморожения в лесах. Еще более тысячи жителей Ходжалы попали в плен, среди них и несколько десятков турок-месхетинцев.
Существуют разные оценки числа убитых азербайджанцев в Ходжалы или в его окрестностях. Пожалуй, наиболее правдоподобная цифра — та, которая была получена в ходе официального расследования, предпринятого азербайджанским парламентом. По этим данным, число погибших составило 485 человек. Даже принимая в расчет, что здесь учтены не только погибшие в перестрелке, но и умершие от переохлаждения, эта огромная цифра затмевает данные об однодневных потерях за всю историю войны в Нагорном Карабахе.
Правда, уже практически сразу стало ясно, что часть вины за гибель гражданского населения лежит на азербайджанском руководстве. Так, президент Азербайджана Аяз Муталибов немедленно дал оправдательное интервью [54] , в котором всю вину за события в Ходжалы возложил на руководство Народного фронта.
Хотя поначалу армянское руководство отрицало свою причастность к столь массовой гибели, тем не менее под давлением неоспоримых фактов была признана вина армянских частей. При этом неоднократно подчеркивалось, что основная часть вины в расстреле мирных жителей лежит на ополченцах, которые действовали самостоятельно. Очень трудно оценивать эти утверждения, но имеются факты, которые свидетельствуют, что большинство бойцов были родом из Сумгаита и других подобных мест. Учитывая этот факт, нельзя исключить и мотивы личной мести.
После того как азербайджанская пропаганда стала использовать ходжалинские события в качестве примера «армянской ненависти к азербайджанцам», многие армянские официальные лица пытались комментировать эти события. Так, когда армянского военачальника Сержа Саркисяна попросили рассказать о взятии Ходжалы, он осторожно ответил: «Мы предпочитаем об лом вслух не говорить». Что касается числа жертв, то, но его словам, «многое было преувеличено», да и убегавшие азербайджанцы оказали вооруженное сопротивление. Тем не менее по поводу происшедших событий Саркисян высказался честнее и жестче: «Но я думаю, что главный вопрос был совсем в другом. До Ходжалы азербайджанцы думали, что с нами можно шутки шутить, они думали, что армяне не способны поднять руку на гражданское население. Мы сумели сломать этот стереотип. Вот что произошло. И надо еще принимать во внимание, что среди тех мальчиков были люди, бежавшие из Баку и Сумгаита».
5—6 марта, пытаясь восстановить положение, азербайджанское командование предприняло очередную наступательную операцию в направлении Аскерана и Ходжалы. Во взаимодействии с тактическим воздушным десантом, высаженным с вертолетов Ми-8 в районе населенного пункта Нахичеваник, нескольким азербайджанским танкам удалось прорваться на окраины райцентра Аскеран в районе винного завода и нефтебазы. Тем не менее фактически резервов у азербайджанского командования не было, поэтому развить локальный успех им не удалось.
В этот же период командование Закавказского военного округа, чтобы избежать ненужных потерь в личном составе, решило эвакуировать из Степанакерта технику и личный состав 366-го гвардейского мотострелкового полка. Однако направленную колонну армяне, которые считали технику и вооружение полка своим «законным» трофеем, остановили уже на подходе. Тогда было решено эвакуировать по воздуху транспортными вертолетами Ми-8 и Ми-26. Что и было осуществлено 4 марта, при этом 10 танков, несколько БМП, БТР и БРДМ, 45 артиллерийско-минометных систем полка, которые было просто физически невозможно вывести, были просто оставлены [55] . Около 180 военнослужащих, включая 22 офицеров (в их числе был, например, и один из будущих командующих Армией обороны НКР Сейран Оганян) [56] , перешли на сторону армянских формирований. Переброшенный в Грузию 366-й полк был расформирован 10 марта.
Самой большой ценностью были 9 танков, захваченных армянами. При фактическом отсутствии тяжелой техники и противотанковых средств у азербайджанцев они стали реальной силой. При выводе только 1 из 10 танков, имевшихся в полку, был взорван, еще 1 стоял без двигателя и поэтому был не на ходу, а остальные 8 военные просто бросили, сняв некоторые наиболее ценные запчасти. После некоторого ремонта эти танки стали пригодны для боевых действий. Однако у армян возникла другая проблема: все найденные в республике танкисты служили в СА довольно давно и знали только устройство танка Т-64, но никак не доставшихся им Т-72. Обучаться им пришлось в ходе боевых действий, так как уже 6 марта армянским танкистам пришлось отражать атаку азербайджанских войск в Аскеране на самой окраине Степанакерта: «Когда мы впервые пошли в бой, мы даже не знали, как заряжать пушку. Мы могли заложить снаряд в ствол вручную, как это делается во всех танках, но не знали, как это сделать в автоматическом режиме. Мы шли в бой, держа снаряды в руках и на коленях. Наш командир находился в БМП-2. Когда азербайджанцы атаковали Аскеран, нам приказали выдвинуться и остановить их. А он не знал, как заряжать снаряд в ствол БМП-2. Нам сказали, что Сейран Оганян сейчас в Аскеране и что он может показать, как это сделать. Они встретились на дороге, Сейран показал ему, как загонять в ствол снаряд, и после этого они пошли в бой».