Это и была интрига президентских выборов 2004-го: Глазьев. Он и был полупустота (потому, что не менее марионеточная и ползучая изнутри фигура, чем все остальные), но в то же время полунепустота (так как на нем мог сосредоточиться при определенных обстоятельствах тот сектор населения России, который является носителем довольно ясных и последовательных идей национального возрождения). Иными словами, Глазьев стал полуреальным-полуфиктивным конкурентом Путину. Наполовину он такая же кукла, как остальные, но наполовину — нет. Эта вторая некукольная половина могла стать реальной проблемой. Год Сурка перекинулся.
Возможность перевести формулу «Путин и пустота» в формулу «Путин и не совсем пустота» (то есть Путин и Глазьев) породила серьезные флуктуации в корпорации «день Сурка». Так родилась идея на всякий случай помножить полупустоту еще раз на пустоту, чтобы от пропорции один к одному перейти к пропорции три к одному. Так рождается затея выдвинуть от «глазьевского» (на самом деле, еще одного сурковского) блока банкира Геращенко. Наивные журналисты поспешили истолковать это как результат разногласия Рогозина с Глазьевым. Коллеги, вы внимательно рассмотрели лицо Дмитрия Олеговича? В каком именно фрагменте там запечатлены воля и ум? По крайней мере, в той концентрации, которая предполагает столь резкий и экстравагантный жест, как выдвижение от «глазьевского» блока другой кандидатуры, нацеленной на конкуренцию с Глазьевым? Нет, это Слава Сурков перебирает аккорды, мурлычет себе под нос, а бравый пожилой банкир тянется в избирком на блистательной черной машине. Прибыл новый кортеж пустоты.
Однако тогда Сурков все же выдал себя, и, скорее всего, на сегодня дни его сочтены. Все внимательные аналитики не смогли не обратить внимания на то, что протранслировала нам на том же Рен-ТВ сурковская рок-группа «Агата Кристи» (Слава поет в ней на досуге, сочиняет песни, по секрету дает послушать друзьям). Два лохматых нарколыги на «Неголубом огоньке» уныло дурными голосами ныли слова незамысловатой песенки «Маленькая страна». Увы, это был фатальный прокол непревзойденного Славы. Ведь это было воспринято не иначе, как его политическая программа. Дальнейшая реализация пустоты приведет к сокращению территорий России, прервет евразийскую интеграцию, пробудит новую волну сепаратизма. Это объясняло закулисную политику Суркова по лоббированию Илюмжинова, Шаймиева, его брутальное вмешательство в башкирские выборы и организация снятия альтернативы Рахимову, относящиеся к тому же 2003 году. Сурков — устами своих младенцев — хочет «маленькую страну». Наша страна для него слишком большая, она мучается под ярмом Славиной пустоты, в тисках вечно повторяющегося «дня Сурка» и рвется к Путину, силится сказать ему что-то важное и непустое через удушающий газ манипуляций, разводок и кукловодных игр. Это опасно, «большая страна» таит в себе угрозу таким, как укуренная «Агата Кристи», карманные корявые «серафимы» и их циничный патрон.
«Большая страна» — это и есть реальная альтернатива пустоты, но не против Путина, а за него, вместе с ним, как завет, как задание, как высшая цель. И вот уже отправлено в отставку ненавистное для населения правительство Касьянова, в результате чего в период предвыборной кампании президент, безусловно, имеет свободные руки для того, чтобы идти навстречу избирателям. Ведь он действительно зависит от народа, от россиян. И в этот момент президент обращается к стране. Страна ненавидит правительство, страна ненавидит чиновников, ненавидит людей, которые фактически покончили с политикой, которые превратили бюрократию в единственный действующий класс, уничтожили культуру, экономику, всю социальную сферу. Даже если бы президент, например, расстрелял правительство, народ все равно был бы доволен. Даже еще больше. Какая актуальная картина — возвращение Путина — 2011–2012 — страна ненавидит чиновников, ненавидит людей, которые фактически покончили с политикой, которые превратили бюрократию в единственный действующий класс, уничтожили культуру… Только сейчас Путин по-настоящему становится Путиным, демонстрируя в течение последнего года эту решимость становления очень яркими, внушительными, понятными народу и политическим элитам шагами — начиная с ареста Ходорковского, через отставку Волошина, недопущение в думу либеральных партий СПС и «Яблоко», отставка олицетворяющего либеральный блок правительства Кудрина… Остается поблагодарить за проделанную работу Владислава Суркова и Анатолия Чубайса, и Путин окажется в совершенно другой стране, вместе со своим народом — с путинским большинством, и с разрозненной, нечленораздельной, либерально-коммуно-фашистской оппозицией. За порогом этих самоочевидных выборов, с заранее предопределенным исходом, мы пытаемся рассмотреть иного Путина, героя, преодолевшего пустоту. Мы уже угадываем его черты, «его сурок не с ним». Путин также печален, тревожен и напряжен, но уже для новых свершений и новых осмысленных, содержательных, национальных деяний. Путин по ту сторону пустоты. Наш, евразийский Путин.
В канун выборов только ленивый не отметил, что президент Путин находится вне конкуренции. И уже всем очевидно, что нас ждут не столько выборы, сколько всенародное подтверждение мандата Путина в качестве национального лидера. У Путина нет реальных конкурентов, нет реальной оппозиции. Путин один. Ему противостоит ничто, пустота. Можно было бы только порадоваться, но эта пустота несет в себе скрытые риски, опасности, неуловимую и от этого еще более зловещую угрозу.
Путин пришел к такой безальтернативности не сразу. Первую волну популярности ему дала жесткая позиция по Чечне, его державный стиль, который так контрастировал с размазанным и вялым ельцинским периодом. Народ понял, что Путин намерен «подсобрать Россию»: на тех условиях, с его стороны, что он оставит как есть либеральную экономику, продолжит рыночные реформы и сохранит добрые отношения с Западом. На это пошли практически все игроки российской большой политики. Державность и жесткий стиль импонировали патриотам, и даже коммунистам, либерализм и умеренное западничество — либералам. Путин стал тогда фигурой консенсуса элит. На его фигуре сошлись все основные силы. Но тот Путин был другой, нежели сегодня, накануне второго президентского цикла. Он действовал далеко не в вакууме — ему приходилось считаться со многими силами, факторами, игроками, учитывать позиции многих влиятельных фигур и кланов. За эти годы Путин добился того, что к нынешним выборам этих сил, фигур и кланов практически не осталось. Не то, чтобы они исчезли вовсе, но их влияние, самостоятельность и свобода были снижены до критической черты.
Как шел Владимир Путин к этой предвыборной пустоте? Ведь в начале его президентства рядом с ним, почти вровень с ним, были: «семья» — группа влиятельнейших личностей, правивших ельцинской Россией; региональные фрондирующие бароны, структурно объединенные во влиятельный орган — Совет Федерации, и политически — в умеренно оппозиционную партию «Отечество — Вся Россия»; неуклонно повышающие степень независимости от центра национальные республики — Татарстан, Башкирия, Чувашия, Саха и т. д.; неугасимый (как казалось тогда) очаг сепаратизма и террора в Чечне; всемогущие собственники СМИ, медиамагнаты, способные легко превратить черное в белое; крупные олигархические кланы, опирающиеся на международные концерны и корпорации, и почти независимые от национальной администрации, действующие как нечто «транснациональное» и «экстерриториальное»; влиятельные оппозиционные политические партии, претендующие на равный диалог как «справа» (СПС, «Яблоко»), так и «слева» (КПРФ). Вся эта «непустота» постоянно предъявляла ультиматумы, боролась за влияние, ставила условия, плела интриги, враждовала между собой, устраивала шумные пиар-акции национального масштаба. За всем этим, собственно, народ, россияне, простые люди как-то терялись, размывались, превращались в смутное пятно «молчаливого большинства».