Если же опора диктатора хоть чуть-чуть шире узкой гвардии, то его непросто сковырнуть. Особенно если за ним стоит какая-то народная поддержка. Когда метрополия упорствует в своем желании сковырнуть реально опертого на что-то политического лидера, то она либо просто терпит фиаско (как в случае с Чавесом), либо льет свою кровь (попытка американского вторжения на Кубу), либо льет большую кровь на территории, которую таким образом все-таки удерживает под своим контролем (пиночетовский переворот в Чили).
Шоу-революции могут быть объединены под широко известным названием «банановые революции». Ибо именно так проводили революции североамериканцы в Латинской Америке. Чаще всего в интересах своих крупных компаний, производящих фрукты («Юнайтед фрут» и так далее). Отсюда и фруктово-банановый привкус…
Потом термин прижился. А потом понадобилось по всему миру проводить такие же шоу-революции, но чуть больше скрывать их природу. И начались издевательские вариации в названиях: «оранжевые», «розовые», «тюльпановые». Но эти вариации были именно издевательскими. Все посвященные понимали, о чем идет речь. А наш «чик»?
Он-то понимает, что, не став «цыком» (Кастро, например, являясь им, создал при себе блистательный по эффективности «чик»), нельзя избежать десуверенизации нынешней России, а значит, и производных от этой десуверенизации? Шоу-революций, спецреволюций, «банановых» революций, каких еще? «Вербных»? «Сиреневых»? «Березовых»?..
Нет — наш «чик» борется с «оранжевой чумой», не становясь «цыком». Ощущая свое несоответствие масштабу и типу идущего процесса, он как бы «распухает» в своей «чикости» и даже подводит под это некую базу. Я уже несколько раз слышал: «Нет революционных ситуаций, есть плохая работа полиции» (имеется в виду политическая полиция).
Это типичный синдром распухания. Потому что революционные ситуации есть. А еще есть регрессивные ситуации. А еще есть игровые ситуации. И бороться со всем этим с помощью политической полиции, видя в ней панацею, невозможно. Никому и никогда это не удавалось. Даже в менее сложных и зловещих обстоятельствах, чем наши.
Кроме того, эта самая политическая полиция, вышедшая за рамки и ставшая предметом упования со стороны тех, кто должен не уповать, а осуществлять власть… Тут тоже все не так просто…
В 1991 году один патриотический писатель мне рассказывал: «Ты не думай, Грачев — наш, он порвет этих демократов, он их ненавидит!» Ему так хотелось верить! Но не зря говорят, что многие знания умножают скорбь. Я не знал тогда и сотой доли того, что знаю сейчас. Однако кое-что я все-таки знал. Я успел поездить по «горячим точкам», набрал какой-никакой аналитический и информационный актив. И я верил не писательской патетике, а данным этого актива. А актив просто, сухо, устало и иронично повествовал о том, когда, кому конкретно, на какой, образно говоря, лавочке, кто именно из вполне уже «обананенных» (и оболваненных) силовых боссов рапортует и присягает.
Но не это главное. Даже проиграв Игру, можно асимметрично ответить с позиций Истории. Кризисная ситуация делает условными все игровые завоевания. Ну, взял кто-то что-то. Ну, присягнул уже кому-то… А тут взрыв народной энергии, подчиненные начинают колебаться. Сам присягнувший колеблется. И летит эта Игра под откос. Но чтобы она того… туда полетела, нужна История. Нужен настоящий «цык», а не очень условный «чик».
1991 год — это сверхъяркий пример на тему «цыка» и «чика».
Сколько лет прошло, а страсти по этому поводу не утихают. Кто-то обвиняет гэкачепистов в том, что не было приказа применить силу против ельцинистов. Кто-то говорит о том, что в основе краха ГКЧП — отказ силовых подразделений исполнять функции по подавлению демократических сил. Кто-то восклицает, что главная ошибка в том, что вообще родилась идея ГКЧП.
Я-то знаю, что ситуация была еще сложнее. И вряд ли стоит здесь вдаваться в подобные сложности. Намного важнее рассмотреть происходящее под этим самым «цыковско-чиковским» углом зрения.
19 августа 1991 года власть была у ГКЧП.
23 августа 1991 года она перешла к Ельцину.
Кто помешал КПСС начать действовать 20 или 21 августа 1991 года? Действовать самой, не опираясь ни на какой «чик»? КПСС могла бы «цыкнуть», то есть вывести на улицу миллионную армию своих политических сторонников. В принципе, они были. И, честно говоря, с 1988 года было ясно, что рано или поздно надо будет их выводить. Очевидно, что (в детали вникать не хочу) кто-то и готовил их к выходу. Но никто в августе 1991 года не вывел этих людей. Почему?
Хочу ответить на вопрос не с узкопрагматической точки зрения, а собственно политически. Политически их не вывели потому, что партийная элита уже не была «цыком». Она готова была отдаться в руки политической полиции (символом которой для нее была фигура Председателя КГБ СССР В.Крючкова как участника ГКЧП). Но она не готова была брать власть.
Прежде всего, она не знала, как отреагируют ее любимые «органы».
«Цык», не ощущая себя таковым, находился в политической и психологической зависимости от поведения «чика». Мало того, что он хотел подменить «цык» «чиком», а партию органами. Он еще и не доверял органам. Выведешь людей на улицы — а вдруг тут-то органы и выйдут из прострации? Начнут этих людей «мочить», да и тебя заодно?
Но такой оглядкой на органы все не исчерпывалось. Партийная номенклатура уже не могла говорить на митингах. Она не умела и не хотела энергетизировать массы и замыкать на себя энергию толпы. Она понимала, что толпа может начать выдвигать своих лидеров. Может быть, она даже все это не формулировала для себя так, как я сейчас формулирую. Но это и называется «работа бессознательного, приводящая к ступору». В каком-то смысле, «цыкнул», как ни странно, Ельцин. По крайней мере, он полез на танк. И что-то оттуда проревел.
А ГКЧП? Оставим даже в стороне трясущиеся руки Янаева. Стратегический подход важнее подобных частностей, хотя и они существенны. Объявив чрезвычайное положение 19 августа 1991 года, гэкачеписты пустили по телевизору «Лебединое озеро». То есть абсолютно демонстративным образом капитулировали в сфере слова, в сфере идеологии, сфере «цыка».
«Слово к народу»? Чье «слово»? И что за «слово»? Политический манифест? Горбачев был назван изменником Родины? Народ призвали защитить социалистическое Отечество? Политический манифест отличается от документа, который (со сколь угодно благими целями) поддерживает начальство, очень многими вещами. Прежде всего, авторством: «Я, команданте Янаев, беря на себя в трагический момент всю ответственность за судьбу страны, заявляю: изменник Горбачев арестован. Преступники, посягнувшие на социалистический строй и на Советский Союз, понесут заслуженное наказание. Арестованы также (список). С этого часа власть находится в руках (список). Будет осуществлено то-то. Сопротивление антисоциалистических сил бессмысленно». И так далее.
Но это только начало. Дальше — главное. Надо говорить с народом, убеждая его в справедливости принятого решения. ГОВОРИТЬ! А тут… «Лебединое озеро». БАЛЕТ!!! Хотите окончательно ощутить разницу между «цыком» и «чиком»? Спросите самих себя: можно ли представить себе Троцкого или Ленина, которые взяли телецентр и запустили «Лебединое озеро»?