Один из таких геополитических инструментов — исламский фундаментализм, или исламизм (особенно ваххабизм), который был использован Западом для противодействия просоветским режимам в исламском мире или тем версиям политизированного ислама, которые, основываясь на традиционных масхабах (юридических школах толкования) и шиизме, стремились отстоять определенную независимость как от Запада, так и от социалистического Востока. Таким образом, в основе радикальных версий современного исламизма лежит атлантический геополитический вектор, а следовательно, это направление терроризма есть генетическая производная атлантизма. К этой же категории относятся наиболее непримиримые террористические группы чеченских повстанцев или вчерашних афганских талибов. Отсюда следует, что структура террористической сети исламизма укоренена в спецслужбах Запада и является развитием геополитической логики борьбы за контроль над римландом.
Однако резкое ослабление стратегических позиций восточного полюса (евразийства) качественно изменило баланс сил в этой сфере. В частности, ослабли, а то и вообще рассеялись радикальные политические и террористические организации, которые ранее были инструментом геополитики Евразии. Так, с арены политической жизни сошел крайне левый сектор террора, в недавнем прошлом довольно влиятельный и опасный, особенно в странах Ближнего Востока, в Африке и Латинской Америке. Лишившись мощной поддержки со стороны, структуры евразийского терроризма постепенно рассосались, либо были законсервированы.
В такой ситуации сохранение сети атлантического терроризма при распылении организаций с противоположными геополитическими целями привело к определенному функциональному изменению. Можно сказать, что нацеленный на довольно масштабное противостояние с противоположным полюсом атлантистский террор, благодаря накопленной инерции и быстрой самоликвидации евразийского стратегического пространства, обратился против тех, кто его породил, оснастил и финансировал.
Таким образом, произошла существенная мутация террора: в однополярном, пусть номинально, мире обнаружился симметричный ему фактор влияния, получивший название «международный терроризм» и новую функциональную нагрузку. Отныне этот термин стал обозначать радикальные действия всех противников однополярного глобализма. В то же время речь идет не о законченном факте, а о диалектическом процессе. Несмотря на небывалое могущество атлантического полюса и слабость полюса евразийского, окончательного триумфа однополярности пока не произошло и возможность восстановления в новом масштабе сухопутного евразийского фокуса остается одной из вероятностей. А так как геополитическая теория утверждает, что определенный баланс в этом вопросе является исторической константой, евразийские тенденции проявляются повсеместно — хотя бы как препятствие для глобализации. Однако выход терроризма в оппозицию к своим организаторам не может быть признан абсолютным, так как определенный антиевразийский потенциал этого явления все же сохраняется. Аль-Каида и Бен Ладен (созданные ЦРУ) продолжают служить стратегическим интересам атлантизма, даже позиционируя себя как его непримиримые враги. Вспомним, что последствиями терактов 11 сентября в Америке стали закрепление американского военного присутствия в Центральной Азии и усиление влияния США в береговой зоне.
Психология терроризма
К террористической деятельности склонны люди особого типа. Их отличают большая психическая активность, яркие лидерские качества, неспособность к компромиссам, презрение к материальным ценностям и комфорту. Это, как правило, представители «контр-элиты» (по В. Парето), которые не могут достичь высокого положения, но обладают большой концентрацией психической энергии, решительностью, презрением к опасности и смерти. В некоторых случаях эти качества граничат с психическим расстройством, переходят в патологию. Но статистика показывает, что клинические отклонения психики наблюдаются у меньшинства тех, кто профессионально занимается террором. Сложность выполняемой задачи требует вполне рациональной и стабильной манеры поведения.
Террориста отличают презрение к жизни, отсутствие осознания границы между жизнью и смертью. Это проявляется в отношении не только к чужой, но и к собственной жизни. Поэтому среди террористов так много религиозных фанатиков, сектантов, мистиков, иногда они также активно употребляют психоделические вещества. Показательно, что духовный пастырь ранней ИРА Мод Гонн была активисткой английского эзотерического братства «Голден Даун», куда входили также поэт Йейтс, литератор Брэм Стоукер и т. д. Многие современные активисты итальянских «Красных бригад» — практикующие оккультисты.
Демонизация терроризма
Рассмотрение этого явления как глобальной угрозы (демонизация) характерно для бытовой мифологии либерал-демократических обществ светского типа. В этом проявляется особенность самой политической системы. Психологически, политически, типологически — фигура террориста представляется в таких обществах воплощением «чужого», «враждебного», «иного». Террорист — идеальный образ для социального апартеида, пария. Все составляющие терроризма (от политических, геополитических до психологических) принадлежат к комплексу установок, жестко вынесенных за скобки социальными нормативами.
По мере успехов глобализации атлантического полюса и соответствующей либеральной системы ценностей категория терроризма будет постепенно эволюционировать, распространяться на все социально-политические, религиозные, конфессиональные группы и даже психические типы, которые не вписываются в либерально-демократическую цивилизационную парадигму. Если однополярные тенденции будут развиваться и далее в ущерб геополитическому балансу, понятие международного терроризма может стать самостоятельной социально-политической и цивилизационной категорией. Но в таком случае это явление существенно изменит свое содержание. Постепенно образ террориста (Карлоса, Бен Ладена или Хаттаба) может превратиться в аналог того, чем в эпоху Инквизиции были колдуны.
В однополярном либеральном мире, если он окончательно и бесповоротно утвердится, борьба с «международным терроризмом» станет, по сути, борьбой с теми человеческими измерениями, которые выходят за границу либеральных нормативов «открытого общества».
Современный терроризм как явление
Современный терроризм имеет ряд особенностей по сравнению с предшествующими политическими эпохами, поэтому следует дать основные характеристики терроризма как явления в целом. У терроризма всегда идейные и политические корни, которые питают конкретную террористическую практику, наравне со специфическими психологическими и социальными условиями, в которых живут потенциальные исполнители терактов. Психологический тип террориста определяется способностью пойти на насильственные действия против мирных граждан ради осуществления части политического или идеологического проекта. Именно наличие такого проекта существенно отличает террориста от криминального преступника.
Геополитический контекст — еще одна и самая существенная база для возникновения терроризма, так как радикальность этого политического средства сплошь и рядом сопряжена с решением великими державами серьезных геополитических задач, намного превышающих формальную сторону теракта, требования его исполнителей и т. д. Геополитический подтекст терроризма может быть совершенно отличным от той политической модели, которой вдохновляются сами террористы, и в данном случае они оказываются слепым и бессознательным орудием тех геополитических сил, о существовании которых сами они подчас не догадываются.