— Получается, что за четыре года движение успело сформироваться и даже войти в кризис.
— Сейчас скорее стоит говорить о кризисе поиска формы. С одной стороны открываются очень большие возможности, потому что старые политические партии деградируют. Пространство становится так или иначе открытым. Как заполнить его? Были попытки копирования западной модели антиглобалистского движения, Левого фронта. На мой взгляд, все это безуспешно. Но это нужно для становления самосознания левых. Как ребенок: прежде чем начать что-то делать самостоятельно, он копирует, играет, воспроизводя механически действия взрослых». [71]
Странно. Совсем недавно Борис Юльевич писал о кратковременном всплеске левого движения начала 90-х годов, а теперь выходит, что его тогда еще не было и в помине. В мае 2006 г. он констатирует достижение критической массы, в июне заявляет, что левого движения еще нет, и то, чего нет, находится в кризисе поиска. В дальнейшем Кагарлицкий, так и не «найдя форму», стал носиться с идеей создания общероссийской Левой партии. Поиски формы привели его в администрацию президента, однако главный кремлевский политтехнолог Сурков не заинтересовался проектом. Впрочем, деньжат Кагарлицкому на всякий случай подбросил. На этом эпопея создания Российской левой партии завершилась.
Левые не только не смогли преодолеть свое извечное сектантство и организоваться в какую-то политическую силу, но даже договориться о принципах этого объединения оказались не в состоянии. Для многих леваков это стало большим разочарованием. Таким образом, не политическое движение потерпело поражение в борьбе со своими противниками, а всего лишь в результате относительно мягкого столкновения с реальностью у части левых активистов произошло крушение иллюзий насчет своей идейной значимости и масштабов политического влияния.
Это не политический кризис, а кризис сознания. Сознание — человеческая способность к воспроизведению действительности в мышлении; психическая деятельность как отражение действительности. Ключевые слова в этом определении — «действительность» и «мышление». Мышление, оторванное от действительности суть патология, приводящая к мистификации и гипостазации сознания. Гипостазировать — значит приписывать отвлеченным понятиям самостоятельное существование, рассматривать общие свойства, отношения и качества (например, мышление, волю) как самостоятельно существующие объекты. (Толковый словарь иностранных слов Крысина). Типичный пример гипостазации мышления являют собой ортодоксальные поклонники Маркса и его апостолов, приписывающие марксизму, как отвлеченной политической доктрине, некие универсальные свойства, позволяющие единственно верно познавать мир во всем многообразии его проявлений [72] .
Рассмотрим так же явление мистификации сознания. Это, как можно выяснить с помощью словаря, результат намеренного введения в обман, в заблуждение. Например, залогом успешности чубайсовской приватизации стала глубокая мистификация массового сознания. В результате продолжительной пропагандистской кампании обывателю внушили, что правильно вложив один ваучер, он сможет купить через пять лет две «Волги» (символ высшего успеха в мещанском сознании позднесоветского периода), что соучастие в акционерном капитале сделает каждого полноправным капиталистом, хозяином жизни, и т. д. Все это подкреплялось, разумеется, «объективными научными расчетами» и экономическими выкладками. В результате десятки миллионов человек были введены в глубочайшее заблуждение, свято уверовав, что в капиталистическая рулетка — это что-то вроде беспроигрышной лотереи.
Что касается левых, то в их среде глубоко укоренен противоположный по смыслу, но абсолютно идентичный по конструкции миф о том, что путь к быстрому всеобщему процветанию лежит через скорейшее обобществление собственности, национализацию, социализацию, огосударствление и так далее в том же духе. Попросту говоря, если забрать все у тех, кто забрал у нас, и поделить поровну, то наступит счастье. Обоснованию этого нехитрого тезиса посвящено громадное количество псевдонаучной литературы и публицистики. Но если реформаторы-прихватизаторы вектор своего пропагандистского воздействия направляли на сознание лохов, которых собирались «развести» (вспомним хотя бы гениальный образ Лени Голубкова), что с успехом и осуществили, то левые пытаются убедить в истинности своих взглядов, прежде всего самих себя, то есть занимаются самомистификацией.
Что уж совсем на первый взгляд удивительно, левацкая тусовка характеризуется сильной склонностью к оккультизму, в то время как на словах всякого рода метафизика решительно ими отвергается. Оккультизм базируется на установке, что воздействуя на символ, можно влиять на объект, который он обозначает, что управлять природными или социальными явлениями можно с помощью ритуалов и заклинаний. Теперь обратите внимание на зацикленность левых на символах: красный флаг, майка с Че, серп и молот, профили основоположников, жесткий догматизм в приверженности канонической терминологии (слово — есть первый и мощнейший символ). Стоит так же оценить то значение, которое они придают ритуалам. Всякого рода митинги и демонстрации в том виде, в каком они ими задумываются и осуществляются — есть ритуал в чистом виде, оторванный от какого-либо рационального действия. Я не против ритуалов, но когда вся деятельность, выдаваемая за политическую, сводится к истовому исполнению ритуалов, это наводит на скептические размышления.
Причина многих конфликтов между левыми кроется в резком неприятии многих символов и обрядов, отправляемых разными группировками.
Развитие описанных процессов неизменно приводит в конечном итоге к тяжелым последствиям — шизофренизации, то есть расщеплению сознания. Сергей Кара-Мурза в своей знаменитой книге «Манипуляция сознанием» (в шутку я ее переиначиваю ее название как «Манипуляция со знанием») так описал расщепленное сознание: «Один из характерных симптомов шизофрении — утрата способности устанавливать связи между отдельными словами и понятиями. Это разрушает связность мышления. Ясно, что если удается искусственно «шизофренизовать» сознание, люди оказываются неспособными увязать в логическую систему получаемые ими сообщения и не могут их критически осмысливать. Им не остается ничего иного как просто верить выводам приятного диктора, авторитетного ученого, популярного поэта. Потому что иной выход — с порога отвергать их сообщения, огульно «не верить никому» — вызывает такой стресс, что выдержать его под силу немногим». [73]