Для всех слушающих намек был ясен. Андрей Илларионов, советник Путина, вспоминал позже: «Понятно, что разница между продажной ценой и реальной стоимостью была в чистом виде “откатом”, коррупцией»13. Иными словами, огромные излишние деньги, выплаченные мелкой компании, были поделены между ее владельцами и правительственными чиновниками, которые это санкционировали.
— Да, коррупция расползается по нашей стране, — продолжал Ходорковский. — И можно сказать, что она начинается с нас… Но когда-то ее надо остановить!
Путин возразил, что как государственная компания «Роснефть» обязана скупать такие активы, как «Северная нефть», чтобы увеличить свои резервы. Путин намекнул, что Ходорковский сам нелегально приобрел собственную компанию: «Некоторые компании, такие как ЮКОС, имеют огромные излишки нефти. Как они приобрели их — именно тот вопрос, который мы обсуждаем сегодня. И не надо забывать вопрос об уплате — или неуплате налогов. Ваша собственная компания [ЮКОС] имела проблемы с неуплатой налогов. Надо отдать вам должное, вы пришли к соглашению с налоговыми властями и дело было закрыто или находится в стадии закрытия. Но как вообще возникли эти проблемы?»
Закончил Путин неприкрытой угрозой. «Так что ответственность я возлагаю на вас». Это означало: вы говорите мне о коррупции моих людей — мои люди начнут заниматься вашей коррупцией.
Касьянов, который сидел рядом с президентом, говорит, что олигархи «чуть под стол не полезли от страха» от того, что Путин мог вернуться к глобальному вопросу: каким образом в 1990-е гг. была приватизирована вся стратегическая промышленность России?
Касьянов говорит, что после встречи заглянул в кабинет Путина. «Я по наивности полагал, что президент не знал подробностей сделки “Роснефти”. Я сказал: “Не стоило реагировать так резко. Ходорковский прав”». Но Путин продолжал настаивать, что у «Роснефти» как государственной компании есть право увеличивать свои активы и что в сделке нет ничего дурного. Касьянов был поражен: «Он начал называть различные цифры, которые не знал даже я, премьер-министр. Он знал гораздо больше об этом деле, чем я думал».
В попытке предотвратить репрессалии, на которые намекал Путин, Ходорковский через две недели пришел к Касьянову с планом. Он сказал, что говорит от имени всего сообщества крупных предпринимателей, и предложил новый закон, по которому владельцы предприятий, приватизированных в 1990-е гг. за бесценок и которые теперь стоят миллиарды долларов, должны заплатить государству компенсацию. Своего рода единовременный налог на многократное повышение капитализации принадлежащих им активов. Вся эта сумма денег должна быть сконцентрирована в специальном фонде для финансирования реформ общественного значения. Касьянову идея понравилась. Правительство могло бы получить дополнительно 15–20 млрд долларов, которые можно было потратить на строительство современных автомагистралей, высокоскоростных железных дорог, линий электропередач, аэропортов и т. п. Он попросил Ходорковского подготовить проект закона, и через неделю он был готов. Касьянов показал его президенту. Больше он об этом проекте не слышал15. Путин уже обдумывал другие способы заставить Ходорковского заплатить за все.
Леонид Невзлин вспоминает, как получил тревожные новости от своего человека в российских силовых структурах. «Мне предоставили информацию, что создана специальная группа, подотчетная только директору ФСБ Патрушеву и его заместителю Заостровцеву. Перед ней поставили задачу завести уголовное дело против ЮКОСа и установить слежку за его руководством и акционерами».
В начале лета «мозговой центр», известный как Институт национальной стратегии, опубликовал аналитический доклад влиятельного политолога Станислава Белковского, которого считают близким к силовикам. В докладе «Государство и олигархи» он утверждал, что олигархи готовят не менее как ползучий переворот, в результате которого собираются взять под контроль Государственную думу, что приведет к переписыванию Конституции, назначению Ходорковского всемогущим премьер-министром и существенному ослаблению президентской власти.
Через несколько дней на ежегодной пресс-конференции Путина один журналист задал вопрос о докладе Белковского. Президент не заставил себя ждать с леденящим напоминанием о том, как он поступает со своими политическими противниками: «Я абсолютно убежден, что за последние годы пресловутая равноудаленность различных представителей бизнеса от органов власти и управления в стране все-таки состоялась… Что до тех, кто не согласен с этой позицией, то, как раньше говорили, иных уж нет, а те далече».
У Путина было много причин опасаться Ходорковского или возмущаться им. Он два с половиной года открыто игнорировал президентское указание олигархам не вмешиваться в политику. Но даже чисто деловая активность Ходорковского бросала вызов силовикам. Они считали, что жизненно важные стратегические ресурсы страны, в особенности нефть и газ, нельзя отдавать в руки частных предпринимателей и уж тем более иностранных государств. У Ходорковского же было противоположное мнение на этот счет: частный сектор может работать более эффективно, а если в этом ему поможет участие иностранцев, тем лучше.
В апреле 2003 г. ЮКОС (к этому времени крупнейшая нефтедобывающая компания страны) пришла к соглашению о слиянии с «Сибнефтью» Романа Абрамовича. Возникла четвертая в мире по масштабу нефтяная компания стоимостью 35 млрд долларов. (В результате этой сделки Абрамович смог приобрести футбольный клуб «Челси».) Затем Ходорковский сделал еще один шаг навстречу катастрофе. Он начал переговоры с компаниями ChevronTexaco и ExxonMobil по продаже одной из них крупного пакета акций. Премьер-министр Касьянов дал одобрение этой сделке. Но силовики пришли в ярость.
Летом 2003 г. события стали разворачиваться быстро. В июне по обвинению в убийстве был арестован руководитель службы безопасности ЮКОСа Алексей Пичугин. В следующем месяце был арестован партнер Ходорковского — Платон Лебедев, председатель группы «Менатеп», холдинговой компании, которая контролировала ЮКОС. Премьер-министр Касьянов немедленно осудил это, указав, что аресты предпринимателей по подозрению в экономических преступлениях непременно подорвут имидж страны и отпугнут инвесторов.
Леонид Невзлин ожидал худшего. «Жизнь стала невыносимой. Они даже не утруждали себя маскировкой машин, из которых вели за нами наблюдение. Каждый вечер я ложился спать с приготовленной сумкой — на тот случай, если за мной придут в пять утра, у меня с собой было все, что может понадобиться в тюрьме». В итоге он уехал из России в Израиль. Но Ходорковский до последнего игнорировал предупреждения.
В октябре вооруженная милиция явилась в детский дом, организованный Ходорковским в Подмосковье, и вынесла оттуда все компьютеры. Через несколько дней в Москву на экономическую конференцию прилетел президент ExxonMobil Ли Рэймонд. У него была встреча с президентом.
Судя по всему, из разговора с ним у Путина сложилось впечатление (возможно, ошибочное), что Ходорковский планирует продать американской компании не 25 %, а контрольный пакет акций «ЮКОС-Сибнефти». Заместитель Ходорковского Александр Темерко признавал, что «такая компания, как ExxonMobil, не может быть миноритарным акционером. Конечно, они согласятся купить 25 %, но скажут, что им нужна опция приобретения контрольного пакета».