Политика правящей страны ныне выходит на первый план, в том числе и в вероятностном системном откате назад. О том, что именно политика способствует крупнейшим неудачам или ведет к успехам страну, показывает сравнение двух политических режимов III–IV республик — то есть ельцинского и путинского политических режимов. Почти десятилетнее правление Ельцина и его «камарильи» привело не только к обнищанию населения всей страны и стремительному падению роли России в сфере международных отношений, но и к такому упадку, который мне лично представлялся в конце XX века кануном распада страны. Но Всевышний еще раз пожалел многострадальные российские народы — не заработанные трудом общества денежные потоки мощным потоком почти целое десятилетие идут в переполненную казну, а якобы всесильное государство толком не ведает, как с пользой для народа и государства их использовать. Это ли не показатель интеллектуальной, профессиональной и нравственной несостоятельности так называемой российской элиты?
Моя историческая роль состояла в том, что я председательствовал в процессе трансформации социализма в капитализм, активно и сознательно ему способствовал. И я полагал, что, избрав другую парадигму развития, страна приблизится к осуществлению этого идеала — справедливости. Но ельцинисты отбросили само это понятие — справедливость — как ненужный хлам. Но удается ли «отказаться» от нее навсегда? Вряд ли, скорее — нет, и люди всегда будут добиваться справедливости, усматривая в этом бесконечное стремление к счастью. Хорошо, если эти устремления будут осуществляться организованно, мирно, через политическую борьбу в обществе, а не через заговоры, восстания и вооруженные конфликты. Вот для чего людям нужна демократия и свобода, а не для манипулирования понятиями «демократия» и «свобода».
При этом эпоха системной идеологической войны завершена, отчетливо показав всем социально активным группам населения, что под идеологической оболочкой борьбы «двух миров» скрывалась и скрывается реальная борьба и супердержав, и всех стран — за интересы своих государств, хотя эти интересы ими и обществом понимались по-разному. Ныне эта борьба ведется без идейного противостояния, но от этого она не становится менее жесткой, чем во времена существования глобального социализма и его противостояния с капиталистическим миром. Но деление Мира по такому принципу осталось в прошлом. А интересы государств — вечны. Сумеет ли Россия, ее правящий истеблишмент правильно понять эти интересы и достойно обеспечить в неустойчивом и тревожном мире интересы своих граждан? — вот один из главных вопросов для современной России. Меня же одолевают сомнения.
Разрушение системы глобального равновесия цивилизации
Распад СССР, как важнейшее геополитическое событие XX столетия, не стал объектом (и предметом) всестороннего анализа в национальных и международных научно-ис-следовательских центрах мира. Между тем СССР, на всем протяжении 70-летнего отрезка своей истории, оказывал огромное воздействие на всю современную цивилизацию. Не был изучен, прежде всего, обширный и многообразный блок международных отношений, оказавшихся как бы в вакууме (в силу исчезновения источника развития их импульсов, ранее идущих от конкуренции «Запад — Восток», «США — СССР»). Исчезновение глобальной конкуренции, на мой взгляд, вовсе не предполагало автоматическую их (отношений) «перенастройку» на новые внешние источники развития. Какой могла быть ориентация у субъектов — «получателей» этих импульсов, после прекращения существования одного из главных «источников», — на новый миропорядок, который пришел на смену прежнему и мыслился как «приз» в «славной победе» над СССР? Но какова была эта новая глобальная реальность — с точки зрения основных «международных игроков» на глобальной сцене? И были ли согласны с этим «новым миропорядком» те внешние силы — субъекты международных отношений, так или иначе связанные с ушедшей в небытие суперсилой, ориентирующиеся на нее? Какова была их возможная реакция? Все это, похоже, никого не волновало — «победители» находились в восторженной эйфории от переполнявших чувств абсолютного доминирования, когда казалось, что весь мир, покоренный, находится у ног статуи Свободы в Манхэттенском заливе.
А между тем ранее, в идущем гигантском глобальном соревновании (конкуренции) двух мировых систем, огромное множество «мелких» (неинституализированных) «игроков» находили свои определенные «ниши» для самовыражения, избегая, однако, оказаться в «жерновах» этой гигантской конкурентной битвы двух супердержав. Поэтому у будущих «внесистемных политических групп» в те времена не возникало даже соблазна пытаться выйти из «тени» в целях самостоятельных «игр» на глобальной политической арене. Их деятельность не выходила за рамки, диктуемые двумя супердержавами с позиций достаточно четких ценностных ориентиров — либо евроатлантических, либо социалистических. Но все они так или иначе стремились не выходить за рамки правил, диктуемых международным сообществом. Такое «системное противостояние» двух миров (своеобразная мирная борьба — конкуренция двух Систем, в центре которой находились СССР и США) в целом поддерживало глобальное политическое равновесие. И оно могло продолжать существовать довольно длительное время, пока не были бы найдены решения по установлению более прочного и стабильного мирового порядка. Это глобальное политическое равновесие и рухнуло вместе с крушением СССР! А «внесистемные политические игроки» получили внезапно (неожиданно для себя) широкое поле для своей деятельности. Здесь — истоки того явления, которое принято идентифицировать под современным пониманием «международные террористические силы», которые именно тогда, когда рухнул СССР, перестали бояться «супердержав» и считаться с ними…
Если распад СССР произошел стремительно и неожиданно для всех, как следствие своего рода «элитарного внутреннего заговора», разложения корпуса управляющих «системой» и дефицита финансовых ресурсов, — совершенно в иной плоскости происходил процесс распада Югославии, — «балканизация» этой мощной и влиятельной в мире страны.
С моей точки зрения, югославский кризис первоначально был инспирирован германскими интересами, но вскоре на первый план выдвинулись США. В условиях падения социализма в Восточной Европе, когда на Западе не ставилось под сомнение существование СССР как второй супердержавы (считалось, что она всего лишь значительно ослабла), была сделана ставка на расчленение этой страны, чтобы ослабить достаточно мощное, единое югославское государство. Поэтому всячески стимулировались этнические противоречия между народами этой страны, которых было, отметим, не так уж и много.
Следует отметить, Югославия не была неким искусственным государственным образованием (как и СССР), за многие послевоенные десятилетия народы интегрировались в единую национальную идентичность, уровень социально-экономического развития превышал соответствующий уровень в СССР, Польше и других странах Восточной Европы. При президенте Йосипе Броз Тито была избрана достаточно «мягкая» и своеобразная модель социализма, признающая частную собственность на землю, ремесленничество, мелкую торговлю. Люди могли свободно выезжать на Запад и въезжать обратно в страну Нейтральный статус и активная внешняя политика выдвинули Югославию в число лидеров неприсоединившихся стран.