– А ну, лопай давай, пока не околел! Нормальный парень был, а приползла глиста тощая! – кричала она в обычной своей манере.
Друзья Ула едва дождались, пока Суповна уйдет на кухню.
– Где ты был? Д-дениса искал? – дружелюбно заикаясь, спросил Макс.
– И его тоже, – отозвался Ул равнодушно.
– Т-ты ему что-то сделал?
Ул мотнул головой и посмотрел на сбитые костяшки левой руки.
– Ничего. Так только… выяснил, где он ее бросил.
– Он еще не у в-ведьмарей? А что у него за дар? – спросил Родион.
– А-а! Ерунда. Ускоренное движение. Увидел меня в метро, заскочил с перепугу в вагон, а куда из вагона-то денешься, когда он уже в тоннеле? Тут и накрыли суслика, – сказал он презрительно.
Ул поднялся на свой чердак, лег в гамак и попросил на двадцать четыре часа оставить его в покое, однако уже на другой день утром Макс нашел его гамак пустым. Ул ушел в свой первый после исчезновения Яры нырок за атакующими закладками.
Горе, когда оно такой силы, не может долго оставаться в человеке. Оно или преобразуется в деятельность, или разносит человека вдребезги. Ул интуитивно выбрал первый вариант. Из нырков он возвращался полуживой и долго лежал, едва вытаскиваясь к ужину. Особенно в первое время.
* * *
Как-то в первых числах июня Афанасий заскочил в гипермаркет. Купил кое-что по мелочи и неожиданно увидел барабан благотворительной лотереи. Из любопытства Афанасий бросил в кружку деньги и потянулся за билетом.
– Не этот! – внезапно шепнул кто-то рядом. – Рядом!
Розовый ноготь с белым полукружьем царапнул по барабану, подсказывая, который брать. Афанасий послушался и выиграл флешку, которую ему тотчас и вручили. Обрадованный, он хотел купить еще билетов пять, но та же рука удержала его за запястье.
– Зачем так много? У них всего один выигрыш остался! Бери тот, что с краю! – снова услышал он шепот.
Афанасий обернулся и увидел девушку небольшого роста с короткими волосами цвета спелой пшеницы. Полукружья ее бровей были такими четкими, что, если бы одну из бровей перевернули и приложили к другой, получилась бы идеальная окружность.
Афанасий послушно вытянул крайний билет и, выиграв зеленого медведя в крапчатом берете и с бантом на шее, подарил его девушке.
– А почему ты сама не..? – спросил он.
– Стараюсь не светиться, – смущенно объяснила она. – Я на заметке с тех пор, как в один день выиграла поездку в Новую Зеландию и два автомобиля. Зеленая была, хапала все подряд. А эти лотерейщики – жуткая мафия вообще-то…
– А что у меня тут, видишь? – спросил Афанасий, хлопая себя по карману.
Хотя в тот момент он был и без шныровской куртки, в карманах у него лежало много такого, что никак не предназначалось для посторонних глаз.
– Пока в твоих карманах не проводится лотерея – они для меня под замком. Вот если бы ты, например, поспорил со мной на копейку, что я не знаю, что у тебя карманах… – сказала девушка просто.
– Нет-нет, – сказал Афанасий поспешно. – Копейка рубль бережет. Я тебе и так верю.
– Посмотри туда! – смеясь, сказала его спутница, когда они прошли через кассы.
Афанасий оглянулся. Женщина, выдававшая им призы, нависла над барабаном и, всунувшись в него почти с головой, торопливо надрывала один билет за другим.
Из магазина они пошли вместе. Девушку звали Гуля. На вопросы она отвечала просто и естественно. Временами утыкалась носом в медведя с такой благодарностью, будто это был первый подарок в ее жизни. Афанасию даже стало неловко. Он-то помнил, кто на самом деле выиграл медведя. Да и флешка лежала у него в кармане.
Новая знакомая Афанасия оказалась из младшего набора форта Долбушина. Довольно давно уже ведьмари брали к себе не только бывших шныров, но и вообще всех, кто казался им перспективным. Гуле было девятнадцать. В прошлом году она провалилась в институт, сунулась из любопытства на курсы психического развития, и на сеансе группового гипноза ей «открыли дар».
«Открывали дар» ведьмари всегда одним способом: незаметно цепляли к человеку эля, личинку эльба, а тот постепенно тянул из донора силы. Обычно так продолжалось несколько лет до дня, пока эль не превращался во взрослого эльба. О том, что произойдет с инкубатором после, когда эльб перестанет в нем нуждаться, лучше сейчас не думать. Это в первые свои месяцы вырванный из болота эль как слепой щенок. Только и может, что сосать донора, давая ему взамен острое псиосное возбуждение в минуты выигрыша.
Они гуляли по Москве часа четыре. Гуля щебетала, как канарейка. Была радостной и доверчивой. Афанасий ей нравился. Он быстро вычислил, что о существовании ШНыра Гуля не имеет ни малейшего представления. На свои сходки на «Гоморре» ведьмари ее пока не брали. Видимо, Гуля была резервной и дожидалась часа, пока кто-то из ста двадцати человек форта Долбушина переедет на тот свет и освободит ей место.
У самого Долбушина Гуля была только один раз, относила какие-то ведомости с курсов и даже фамилии его не запомнила. Он был известен ей как «важная шишка с зонтом». Зато дом, где он жил, описала точно, хотя не помнила ни улицы, ни номера. Только что он в переулках у метро «Арбатская».
Афанасий чуть не подпрыгнул от радости. Это была ценнейшая информация.
Потом они зашли в пельменную. Гуля оказалась ужасно смешной. Пересчитала пельмени и, обнаружив, что их тринадцать, стала скармливать тринадцатый пельмень Афанасию.
– А где гарантия, что тринадцатый этот? Вдруг я съел первый или седьмой, а тринадцатый остался у тебя? – поинтересовался он.
В конце прогулки получилось, что они оказались на улице Вавилова, у старой пожарной машины на каменном постаменте. Под водительским сиденьем этой машины Афанасий когда-то лично спрятал мощную заряжающую закладку. Афанасий знал, что если подведет Гулю близко к закладке, то личинка ее эльба погибнет. Для самой Гули это будет сопровождаться сильной болью и, разумеется, полным лишением дара.
– А ты бы хотела это потерять? – спросил Афанасий, которому Гуля только что пожаловалась, что ей надоело все время выигрывать.
– Чего потерять? – не поняла она.
– Ну угадывать билеты, числовые комбинации и так далее?
– Типун тебе на язык! Чур меня! И что у меня тогда останется? – с испугом сказала Гуля и трижды плюнула через плечо.
Еще в полусотне метров от пожарной машины у нее начала сильно кружиться голова. Гуля тревожно озиралась, нервничала и, наконец, опустилась на верхнюю перекладину низенького забора, заявив, что дальше идти не может. Лицо у нее было мокрым от пота. Нерпь Афанасия предупреждающе вспыхивала. Афанасий почти зримо ощущал, как где-то совсем близко корчится эль, похожий на червя, которого прижигают раскаленной иглой.
Гуля раскачивалась и прижимала к животу зеленого медведя. Афанасий посмотрел на его крапчатый берет и понял, что насильно к закладке Гулю не потащит. Если же сделает это, то просто убьет ее вместе с элем. Сейчас их желания слились воедино. Для того чтобы эль умер один, нужно хотя бы мысленно отделить его от себя.