«Да их тут четверок восемь!» – прикинул юноша в толстовке.
Его подвели к стулу. Ткань спинки была светлее лица Гая, и юноша то и дело невольно переводил на нее взгляд. От Гая он видел только острые локти и приспущенное мягкое лицо.
Гай ждал.
– Пчелы стали беспокойными. Роятся, всюду летают. Иногда тебя просто облако окутывает – они всюду, – нерешительно сказал юноша.
– Значит, уже скоро, – равнодушно откликнулся Гай.
Юноша торопливо закивал.
– В ближайшие дни.
Гай выслушал его, грызя пальцы.
– Если это все, ты отнял у меня время! В сентябре пчелы всегда летят за новичками. Ради этого мне не стоило тащиться на «Волоколамскую».
Один из охранников – смуглый, с розовым свежим шрамом на скуле, поднял арбалет. Берсерки, державшие парня в толстовке, раздвинулись. Не хотели, чтобы их забрызгало.
Юноша заволновался.
– НЕ НАДО! Я забыл! Четыре пчелы вылетели!
Гай взглядом остановил арбалетчика.
– К кому? Успели отследить?
– Мне кажется, – начал юноша.
– «Кажется»? Мне нужны имена, а не ваши галлюцинации! – оборвал его Гай.
Юноша застыл. Предавать сразу сложно. Хочется предавать по кусочкам, выбирая из них самые «непредательские». Увы, пути назад не было. Помедлив, юноша присел, расшнуровал ботинок и вытащил из голенища сложенный тетрадный лист.
– Жаль, что только четверо, но тоже неплохо! – пробормотал Гай. – Где ты это взял?
– У Кавалерии в кабинете. Списал, пока она искала книги по коневодству, – убито сказал шныр.
Гай сощурился.
– А почему не дал сразу? Ах да!.. Все она, родимая, недобитая совесть!
Юноша отвернулся.
– Теперь о другом. Сделал то, о чем мы договорились? – спросил Гай вкрадчиво.
«Толстовка» поспешно закивала.
– Я пытался! Ночью я ломиком сорвал с улья крышу и пытался выкрасть пчелиную матку. Это было непросто, потому что рядом топтался Горшеня. Хотел мне помешать. Мычал, бормотал, отталкивал, заслонял улей! Я рисковал жизнью!
Гай зевнул.
– Ничем ты не рисковал. Этот глиняный великан глотает только тех, кого любит. Для прочих он абсолютно безобиден! Ты все сделал, как я велел?
– Да. Обкурил пчел той гадостью, что вы мне дали, чтобы они не защищали матку. Меня самого едва не вытошнило!
Гай поморщился.
– Ну-ну, юноша! Осторожнее подбирайте слова! Что гадкого может быть в волосах ведьмы, похороненной заживо ровно девяносто девять лет и девять месяцев назад? Ну да, возможно, Белдо примешал к ним слишком много сероводорода. Но он же хотел как лучше!
– Простите!
– Прощать – это по другому ведомству. Пчелы ее не защищали?
Юноша замотал головой.
– Нет. Но матку я взять не смог! Ее окружает сияние. Я коснулся его, и мне обожгло руку. Я едва сумел отбросить ломик. Он расплавился.
Гай опечалился.
– Это плохо. Хотя нечто подобное я и предполагал… Итак, мой дорогой, сегодня ты пришел с пустыми руками. Пчелиную матку не достал. К закладке в Зеленом Лабиринте можешь подобраться только на несколько шагов… В общем, или ты меня немедленно порадуешь чем-нибудь особенным, или останешься без награды.
Юноша испугался.
– В июне… ну или в конце мая… в школе появилась новенькая. Без пчелы! – выпалил юноша и умоляюще посмотрел на него.
– Это интересно, – великодушно признал Гай. – И что новенькая? У нее есть имя?
– Рина… Она завела гиелу!
Гай дрогнул углами рта.
– Хороший старт! Не можешь завести пчелу – заведи гиелу… Где она ее взяла?
– Говорят, взрослая гиела ощенилась прямо у ограды ШНыра, и ведьм… ой… – юноша осекся, ощутив, как окаменели руки тех, кто его держал.
«Ведьмарь» – слово исключительно шныровское. Нужно было срочно подыскать другое на замену, но от страха у него путались мысли.
– «Отважный наездник гиелы». Ты же это хотел сказать? – с понимаем подсказал Гай. – Он обязан был или пристрелить детеныша, или забрать с собой. Но не бросать… Арно, сообщи Тиллю! Пускай разберется.
Арно сделал пометку. Идеальный секретарь. Услужливый, ничего не забывающий, ничему не удивляющийся. Прикажут поцеловать – поцелует. Прикажут перерезать горло – перережет. Прикажут поцеловать и тут же перерезать горло – сделает, причем без напоминаний и в указанное время. Прилизанная челочка, уместная улыбка. Человек он был удивительный даже для Гая, который знал толк в негодяях. Когда-то, не устояв и взяв закладку в первый же нырок, Арно сам отрезал у себя небо, и так удачно, что даже шрама не осталось.
Теперь всего, что выходило за рамки собственного тела, его безопасности, комфорта и удовольствий, для Арно не существало. Получить максимум радостей, в том числе и от жонглирования чужими судьбами – и стать глиной. Но этот период он считал непринципиальным. Где теперь царица Клеопатра? Не стало ли ее прекрасное тело кирпичом в каком-нибудь египетском коровнике? Не съеден ли французский король Луи червями, которых склевала птица, которую съела лиса, в которую отложили личинки мухи? В общем, живи красиво, а твоя муха за тобой прилетит… Только одно не давало Арно покоя – двушка. Почему этот мир пустой? Для кого?
– Голову берсерка приносить? – уточнил Арно.
– Зачем?
– Ну как зачем? Тилль наверняка предложит.
– Рабочий момент. Пусть сам разбирается, – скривился Гай.
– Это еще не взрослая гиела, щенок. Но она разрешает брать себя в руки. Правда, только хозяйке. Остальным нет, – заискивающе продолжал молодой человек в толстовке.
Гай нахмурился.
– Ты сам это видел? Что она позволяет брать себя в руки? Без намордника? Без фиксации шеи? Без электрошока?
– Сам нет. Наши рассказывали. На территорию ШНыра гиелу пронести не получается. Они ее где-то прячут.
– Они – это кто?
– Рина, Афанасий, Ул, ну и всякие прочие, которые с ними, – мгновенно откликнулся шныр.
Гай подмигнул ему мертвенным глазом, в котором отблеск лампы плавал, как луна в луже.
– «Которые с ними»? Емко сказано. Значит, ты не с ними? – сказал он весело.
– Нет, они мне доверяют, но я… – тревожно начал юноша.
– Твое «я» меня не волнует. Убей ее! – перебил Гай.
Парень в толстовке встревожился.
– Кого? Рину? – испуганно спросил он.
– Пока гиелу, – любезно поправил Гай. – Найди и прикончи! Советую поспешить. Ей примерно три месяца. Это возраст, когда гиелы обычно встают на крыло. Эта растет без матери, поэтому, возможно, станет на крыло чуть позже. Но все равно надо спешить.