Рина едва не пошла по стопам ежика, который шел, забыл, как дышать, и претерпел по этому случаю некоторые неприятности. Неужели разоблачить ее так просто? Но ведь никто, кроме Гули, не догадался!
– Смешная ты! С такими артефактами ходишь!.. – продолжала щебетать Гуля.
Не успела Рина ответить, как к ней, непонятно откуда, метнулся толстенький прыгучий человечек в полосатом костюмчике. Схватил ее за руки и забормотал, глядя прямо в глаза:
– Что с вами, девушка? На вас лица нет!
– Настроение паршивое! – неосторожно брякнула Рина.
Прыгучий человечек стал втрое участливее.
– Ай-ай-ай! О, я, кажется, понимаю! Вас обидели? Не хотите рассказать об этом? Мы сможем помочь!.. Позвольте ваш телефончик?..
Бесцеремонно оттолкнув сострадальца, маленькая девушка оттащила Рину в сторону.
– Тшш! Молчать надо было! На уполномоченного по правам пингвинов нарвались! – зашипела она.
– Это кто?
Девушка скосила глаза на площадку, на которой, жадно всматриваясь в толпу, подпрыгивало больше дюжины таких «капитошек», отличавшихся только цветом галстуков.
– Биовампирчики из форта Белдо! Уродища жуткие! Ищут трещины в отношениях и лезут в них.
– Какие трещины?
– Да всякие! Например, Достоевский однажды бросил в жену стаканом. Окажись рядом такой пингвин, сразу бы раскудахтался: «Как ты ему позволяешь так с собой обходиться? Где твоя гордость? Срочно – развод! Мы поможем! Мы защитим! Мы запретим ему видеть детей!» А так простила, забыла и любила всю жизнь… Ну все! Мне пора! Скоро выступать! – сказала Гуля и, подмигнув, нырнула в толпу.
Белдо наконец оставил Насту в покое. Тотчас вокруг нее принялся увиваться блеющий субъект с психфака. Бедная Наста лавировала между столиками, но с нулевым результатом, потому что помесь овцы с мыслителем обладала невероятной юркостью.
Рина увидела, как Наста сунула руку в карман и мимоходом коснулась свитера психфаковца открытой ладонью. Будто нежно погладила по плечу. Ага, ясно! Незаметно подклеила к ворсу тополиную пушинку с двушки. Вроде мелочь, но через час-другой блеющий дядечка станет необычайно легким. Любой слабый ветерок окажется для него ураганом.
Решив, что отсиживаться за кадками не имеет смысла, Сашка и Рина затесались в толпу деловитых пап, озабоченных молчанием своих мобильников, и моложавых мам, с целеустремленностью закапывающих ямки кошек, рывшихся в своих сумочках.
Красноволосая бабушка расспрашивала хрупкую женщину с глазами лани:
– А вы как сюда попали, милочка?
– Ну мы с Лешенькой провалились в высшую школу менеджмента, с горя хотели поступать в экономический лицей, а тут позвонила знакомая моей знакомой и спросила: хочу ли я, чтобы мой Лешенька стал успешным лидером?
– Что, прямо так и сказала?
– Ну я, конечно, тоже усомнилась, но решила взглянуть.
Рина с Сашкой пробились ближе к Насте. Сашка тревожно отслеживал глазами стрелки. Рядом с Настой, отделавшейся от барашка, снова вился Белдо, предупредительный, как сто тысяч любящих родственников. Сашка окончательно уверился, что он уделяет Насте больше времени, чем остальным.
Поначалу чудеса творил один Белдо. Он то выпускал из рукавов белоснежных голубей, то читал мысли, то заставлял чашку кувыркаться в воздухе. Под конец осмелел настолько, что, дохнув на полированный табурет, заставил его покрыться белыми цветами.
Вслед за Белдо в дело вступили недавние выпускники. Долговязая девушка с косой заставила деревянную голову говорить человеческим голосом. Деревянная голова, из ушей которой стойко тянуло клейстером, растягивала губы и рассказывала всем желающим их прошлое, останавливаясь почему-то на самых унизительных и горьких деталях. Потом девушка где-то ошиблась, и голова вспыхнула. На зрителей это произвело неблагоприятное впечатление, поскольку голова корчилась, как живая.
Девушка с косой ушла смущенная.
– Сами понимаете, уровень у наших ребят пока стартовый! Мы намеренно не показываем вам работу асов! Вскоре такое сможет сделать каждый из вас! – улыбаясь, объяснил Белдо, подавая кому-то знак.
Вслед за долговязой девушкой вышел квадратный парень. Два берсерка долго били его в живот окованным железом тараном, а после обстреливали болтами со снятыми наконечниками.
Парень держался стойко и улыбался, хотя Рина видела, как на висках у него выступают крупные капли пота. За парнем появились Гуля и ее подруга Нина. Гуля на спор угадывала карты в закрытой шкатулке. Нина искала спрятанные предметы. За Ниной пришлепал упитанный молодой человек, о котором Белдо сказал, что он выучил наизусть словарь. И правда, тот немедленно принялся бубнить и был остановлен только на половине букве В усилиями резвых клерков из форта Долбушина, которые утащили его под руки.
Пробуждая убаюканный зал, снова выскочила девушка, до того претерпевшая неудачу с деревянной головой. На сей раз она превращала в мотыльков рваную бумагу и, заполнив тысячами мотыльков весь зал, заставила зрителей забыть о неудаче с головой.
– Друзья мои! – щебетал Белдо, скользя между гостями. – В том, что мы вам показываем, нет ничего необъяснимого! Никакой магии, никакой – о презренно будь это слово! – мистики! Навык работы с собственным сознанием, полное его раскрепощение и освобождение от рутинной закостенелости стандартов и представлений! Все вы, уверен, слышали, что человек использует только десять процентов своего мозга! Десять! А чем же заняты остальные девяносто? Они ждут, пока мы их разбудим!
Гай скромно стоял между Тиллем и Долбушиным и тесными синеватыми зубами покусывал трубочку коктейля. Его вполне устраивало, что сегодня царит Белдо.
Тилль подошел к нему сбоку.
– Со мной связывался наш друг из ШНыра. Звонил из поселка, из будки. У него началась псиосная ломка. Просит новую дозу, – сказал он будто вскользь.
Гай перестал покусывать трубочку.
– Что, так вот сразу? Псиос надо заслужить. И что говорил наш друг?
– Десять уже в ШНыре. Их разбили на пятерки. У пегов бывают, но полетами пока не пахнет. Обычная тренировочная рутина…
– Похоже, Калерия не собирается ускорять события… А что там наша пчелка? Жужжит?
– Наш друг клянется, что смазал стенки улья и крышу, но пока никакого заметного результата, – ответил Тилль.
Гай прислушался к происходящему и, сделав шаг, подал знак. Цепь берсерков разомкнулась. Клонясь от тяжести, смуглый арбалетчик внес куб потемневшего серебра со вплавленным осколком зеркала.
В центре зала находился невысокий мраморный постамент. Направляясь к нему, арбалетчик оказался рядом с Риной. Когда расстояние между ними сократилось, Рина ощутила глухую безысходность, тоску и безразличие, затопившие все ее существо.
На несколько мгновений границы между «можно» и «нельзя» стерлись, и Рина почувствовала, что ей было бы все равно, если бы кто-то отрезал Сашке голову. Или даже ей самой. К счастью, арбалетчик уже прошел мимо.