Плечи его опустились, и он паучьими когтистыми пальцами открыл книгу. Тишину, доселе нарушавшуюся лишь моим хриплым прерывистым дыханием, разорвал шелест страниц. Найдя нужную, Сефримель с легким поклоном протянул мне книгу, словно королевский дар.
- Прочесть это ты все равно не сможешь. Но иллюстрация понятна.
Я опустила глаза, собираясь быстро осмотреть страницу, но взгляд зацепился за яркую, под стать голографическому снимку, картинку. Надпись над ней была выполнена змеистыми демонскими письменами.
Стройная женщина с золотистой кожей и великолепными длинными волосами цвета крови воздела руки в мольбе. Ее белое одеяние, скроенное как у звезды голографических сериалов, позволяло видеть на правой стороне живота извилистую метку. Она не кричала, но ее лицо выражало страх и мольбу в сочетании с отчаянной решимостью. Она прижалась спиной к белой стене, оружия у нее не было.
Треть страницы занимало изображение стоявшего напротив нее демона с длинным тонким носом, крылатым разлетом бровей, полыхающими, как лазеры, зелеными глазами и по-военному остриженными волосами, такими черными, будто его череп облили чернилами. Его длинное, как сутана, развевавшееся одеяние с высоким воротом было запятнано чем-то темным. Иероглиф над головой демона был мне знаком, что не удивительно: именно он клеймом отпечатался на моей собственной коже. Поднятая рука демона сжимала тонкий кривой меч, только что нанесший удар, о чем свидетельствовали разлетавшиеся с окровавленного клинка брызги крови.
В нижнем правом углу картинки находилось изображение другого демона, свернувшегося в клубок и отброшенного страшным ударом. Ужас исказил черты его лица и даже, как казалось, заставил извиваться толстые белые косы, похожие на змей.
Знак над его головой, обозначавший его имя, был тем же самым, что и символ на животе беззащитной женщины. На рисунке была изображена только эта троица - и белая стена за спиной женщины. У меня вырвался хриплый вздох, взгляд переметнулся к Сефримелю.
Он кивнул, темные горестные провалы его глаз зажглись мягким светом страдания. Косы терлись друг о друга при каждом движении.
- Ее звали Инхана.
Гнев исчез, теперь в его голосе звучала прежняя усталая доброжелательность. Имя женщины он выговорил с любовным старанием.
- Она была моей хедайрой, и Убийца Родичей лишил ее жизни в Городе Белых Стен, в день крови и скорби. С тех пор моя рана не заживает, а сам я пребываю в скорби и горестном одиночестве.- Он резко захлопнул книгу, так что от страниц разлетелась пыль.- Ты не можешь себе представить, сколько времени я выдумывал для него самую ужасную и мучительную смерть, какую только способен измыслить ад. И вот, он доставляет ко мне свою возлюбленную и просит о помощи.
«Да, приятель, не повезло тебе»,- чуть не ляпнула я, сдержавшись лишь усилием воли. Он пронизывал меня взглядом, словно ножом, а пятиться мне было уже некуда: спина вжалась в стену настолько, что ощущала каждую трещину.
- Хедайра, я дам тебе то, что поможет убить Люцифера. Но за это ты окажешь мне услугу. Если не сделаешь этого, я уничтожу тебя в отмщение твоему возлюбленному.- Его гонкие губы раздвинулись в усмешке, как оскал черепа, показав древние, крепкие, тусклые зубы.- Таковы условия сделки, которую я предлагаю тебе.
Я не сомневалась в том, что мы находимся под зданием Софии, поскольку энергия, бившаяся в камне, была пропитана верой и болью. Я не знала, что под храмом есть каменное подземелье, не затоплявшееся грунтовыми водами, но основательно заплесневевшее. А еще здесь пахло демоном. Все вокруг провоняло им, запах одного из исчадий ада заполнял извилистые тоннели с изогнутыми крышами и стенами, на которых мозаичные изображения цветущих садов и голубого неба чередовались с повторяющимся демонским орнаментом. На равных промежутках красовались солнечные шары из странного металла, походившего на золото. Они освещали проходы и, пульсируя, испускали пряный мускусный запах.
Декор подземелья был необычным: расположение фигур наводило на мысли о Египте, а техника мозаик - о Византии. Фантастические птицы, заимствованные из саудо-мериканского народного искусства, играли на лужайках из зеленого стекла в странной компании с ренессансными львами и грифонами родом из Ассирии. И повсюду встречалось изображение женщины с кроваво-красными волосами. Она выглядывала из-за деревьев в садах, стояла, подняв лицо к солнцу, загадочно взирала на тоннели печальными темными глазами из обсидиана. Должно быть, потребовались несчетные годы, чтобы покрыть стены крохотными кусочками камня, стекла и пластика, подобранными с величайшим старанием и искусством. Такая одержимость пугала.
Застегнув джинсы, я тащилась позади Сефримеля, моргая всякий раз, когда мои глаза встречались с взглядом этой женщины. Она была повсюду, в том же самом белом одеянии. Ощущение было такое, будто за мной неотрывно следует призрак, и чем глубже демон уводил меня в лабиринт тоннелей, тем слабее действовало внутреннее чувство ориентации.
Сколько же времени он провел здесь? Сомнительно, чтобы ко всем этим изображениям и узорам приложил руку кто-то еще.
Подумав об этом, я решила, что лучшего времени задать вопрос у меня не будет.
- Как долго ты скрываешься в этом подземелье?
«Может, заодно удастся выведать у тебя кое-что еще».
Он понурился, но с шага не сбился.
- Не слишком долго. До этого я обитал в городе, который прозвали Вечным, хотя в мире смертных ничего вечного нет. А еще раньше жил в Вавилоне.
Он остановился, потом повернул направо по коридору, уводившему нас еще дальше. Та женщина - Инхана - со смущенной улыбкой выглядывала из-за большого дерева, на плавном изгибе ее бедра выделялась метка - несомненно, знак ее падшего.
«Джафримель убил ее: я вижу изображение женщины, которую он убил. Sekhmet sa ' es! Скольких еще людей он лишил жизни? А еще демоны…»
Признаться, никогда раньше я на эту тему не задумывалась, но улыбка женщины, несчетное число раз повторявшаяся в переплетении коридоров, преследовала меня, нанося удар за ударом.
- Итак… она умерла. А ты остался жив.
«Здорово, Дэнни. Очень умно лишний раз напомнить ему о самом счастливом событии в его долгой демонской биографии».
- Ты называешь это жизнью? - Саркастические нотки в голосе Сефримеля отразились от выложенных плиткой стен и рассыпались, как частицы мозаики.- Ее смерть ранила меня, и эта рана кровоточит до сих пор, хедайра. Я бреду через темнеющий мир, чтобы в конце пути встретить кончину, как смертный. Люцифер оставил меня в живых в назидание другим - и ради ужесточения кары.
- Я думала, других падших не было…
- Я был третьим.- Сефримель протянул тонкую руку и прикоснулся к стене так, словно касался груди возлюбленной. Я опустила глаза, к щекам моим прихлынул жар.- И уж конечно, не последним. Я никогда не был последним в нашем племени. Я помогал в создании ножа и думал, что моя кража останется незамеченной. А много ли поведал тебе Убийца Родичей?