Третья патология обыденной жизни: «Это не совсем ты»
Мы можем зафиксировать следующую патологию с таким названием: это не совсем ты. Ну и, естественно, я – это не совсем я.
Мало того что мы одну стену построили из Мы, у нас есть еще вторая стена, второй пояс укрепления, еще более мощный: все не совсем, даже наши не совсем наши.
Представьте себе ситуацию: перед вами человек. Учить его не надо, учиться у него тоже не надо, не надо исправлять его недостатки – ведь это продолжение его достоинств. Берешь недостаток, делаешь достоинство.
Что же с ним делать? А ничего. Просто любить. Как это – любить и ничего с ним не делать? А древние говорят, что это и есть любовь. Именно тогда, когда вам с человеком ничего не нужно делать. А просто хочется с ним быть, бытийствовать совместно. Говорят, это и есть любовь, которая крепка как смерть, та любовь, о которой мы все мечтаем. Но для того чтобы его любить, нужно сказать, что он – такой, какой есть, это он со всем тем, что в нем есть. И даже с тем, чего в нем нет, потому что просто я этого не вижу.
Значит, патология в том, как мы воспринимаем себя и друг друга: ты – не ты и я – не я.
С этим связана еще одна проблема – неумение жить в настоящем времени, неумение принять прошлое таким, каким оно было. Постоянная борьба с прошлым – самое бесполезное из всех бесполезных занятий.
Для каждого из нас все, кто сейчас с ним рядом, самые важные (согласно мудрецу). И время вот это, сегодня, сейчас – сколько там на часах? – тоже самое важное для каждого из нас. А самое важное дело, если верить мудрецу, – это любовь между нами в данный момент. И ничего более важного сейчас не существует. Да кто же в это поверит? Ну если и «поверит», то кто же так жить будет? Вот и возникает еще один вариант бегства от живого.
К чему же мы реально приходим? К тому, чтобы жить в пустоте, где нет ничего живого и непредсказуемого. В том числе и меня самого. И полным ходом, как говорили древние египтяне, на тот берег реки, то есть Нила. Помните, что там находилось? Царство мертвых. Вот там все нормально. Там все исчислено, предсказуемо.Но тут же начинается бунт умозрения. Так что же тогда, все прекрасно в этом лучшем из миров? И ничего не надо делать? Ничего.
Есть замечательное размышление у Павла Васильевича Флоренского о том, что существуют две силы. Первая – это сила природы, которую мы боимся потому, что она подчиняется только естественному ходу вещей. Она обладает силой живого. Вторая – сила духа, которая не обладает силой живого, ибо дух бесплотен. Он может лишь структурировать этот кипящий котел жизни. Только союз этих двух сил дает познать истину. А зачем нам истина, если мы жить хотим? К чему ведет истина: к тому, чтобы просветлеть, или к тому, чтобы жить? А разве жить в истине не интереснее, чем во тьме? Хотя, конечно, это очень трудно. Потому что трудно найти баланс между «томлением духа» и требованиями социальной жизни.
И вот социальное структурирование человека, человеческой жизни – это еще одна большая проблема, связанная с нашей темой.
Социально-психологические миры
В жизни людей существует система более или менее замкнутых психологических миров, внутри которых человек живет, как правило, всю свою жизнь. В них он черпает основание для утверждения своеобычности, своей самоценности.
Социально-психологический мир рождается постепенно. Сначала это круг семьи. Потом – круг знакомых семьи. Затем – подсознательный отбор близких знакомств.
Уже в детском саду начинается подсознательный отбор, в котором участвуют индивидуальные признаки человека, темперамент и прочее. Но гораздо бόльшую роль в этом выборе играют культурологические признаки, то есть принадлежность к определенному социально-психологическому миру с определенной системой критериев, с определенным взглядом на человека и жизнь человеческую. На то, что возможно / невозможно, допустимо / недопустимо. Со своей иерархией ценностей, со своей системой реакций на поведение другого человека и так далее.
Такой отбор подсознательно начинается с детства. Это как бы продолжение той темы, о которой мы говорили: Мы и Они. Только уже с точки зрения не внешней, а внутренней жизни самого субъекта.
О ненасилии между мирами
Когда люди вступают в какое-либо взаимодействие, каждый отстаивает свой мир, покушение на который воспринимается как покушение на самого человека, потому что социально-психологический мир – это тело личности. За редчайшим исключением, человек не покидает свой социально-психологический мир даже тогда, когда не имеет никаких контактов с его персональными представителями.
Если мы изымем человека из его привычного окружения и поместим в ситуацию, в которой у него нет ни одного контакта с человеком того же социально-психологического мира, он в поведении адаптируется к новой ситуации, но внутренне не покинет свой мир.
Покинуть свой мир значит отказаться от себя. А отказ от себя, в качестве осознанной цели, присутствует только в некоторых эзотерических традициях, относящихся к трансформационным. Ни традиции силы, ни традиции медитативные, ни традиции ситуационного управления такой задачи всерьез не ставят. Ибо тысячелетний опыт показывает, что более сложной задачи, чем покинуть себя, вылупиться из матки своего социально-психологического мира, перед человеком поставить невозможно. Даже если вам удастся создать ему для этого мотивацию.
Осуществить переход из одного мира в другой, не просто адаптироваться, а реально перейти в него – задача такой степени сложности, что лично я ничего более трудного в своей жизни не встречал. Вот почему люди, заявляющие, что они учатся непосредственно у Космоса, находятся в гораздо более выигрышном положении, чем те, кто действительно учится. Так как те, кто учится у Космоса, сами бессознательно контролируют степень своего преображения, им не надо покидать свой социально-психологический мир, не надо покидать себя, а наоборот, Господь Бог спускается персонально к ним.
Даже искренне верующие люди, принадлежащие к одной и той же религии, настолько не похожи друг на друга, что даже начинаешь сомневаться, что они верующие, ибо верят они в рамках того, как понимается вера внутри их социально-психологического мира.
Нет ничего другого, к чему человек был бы столь прочно прикреплен, как к своему социально-психологическому миру.
Это не плохо и не хорошо, это почва, на которой вырос человек, он связан с ней корнями, всем своим существом. Он сам есть этот мир. И когда мы говорим: «Познай себя как часть мира и мир – как часть себя», то, строго говоря, надо не Космосом и Вселенной заниматься и даже не биосферой или ноосферой. Надо заниматься познанием своего социально-психологического мира, мира, в котором ты реально живешь, реально закреплен.
Если человек этого не сделал – дальше все игра, театр. Потому что, не познав себя в этом качестве, ни о каком дальнейшем самопознании говорить не стоит.
Что происходит в результате этой прикрепленности? Она рождает насилие.
Когда нормы одного социально-психологического мира навязываются людям, принадлежащим к другим мирам, тогда и происходит насилие. Очень тонкое, бессознательное насилие. Бывают и явные формы: типа «Наша вера самая лучшая». Кто не нашей веры, тех по голове надо бить и срочно спасать, потому что они заблуждаются. Но это еще хороший вариант, потому что здесь хоть видно, чего человек хочет, какую дубинку он держит, можно тоже взять в руки дубинку и сражаться.