» Нет, это ловушка, — подумал виконт, — я сделаю по-другому»— и он осторожно прикрыл дверь.
Мадлен, ожидавшая, что виконт вот-вот зайдет к ней, опустила голову на руки и расплакалась. Но тут же, не выдержав, сорвалась с места и выбежала в коридор. Виконт удалялся.
Констанция посчитала нужным спрятаться за портьеру.
— Погодите, виконт! — Мадлен не узнала своего голоса.
Тот обернулся.
— Простите, мадам, если я поступил не правильно, закрыв дверь. Я всего лишь боялся за ваше здоровье. Сквозняки в этом доме такие холодные!
— Я должна поговорить с вами.
— Я к вашим услугам, — виконт распахул дверь своей спальни, — входите же, не бойтесь.
Мадлен огляделась. Коридор был пуст, если не считать дворецкого, сидевшего за столом перед зажженными канделябрами.
— Я слушаю вас, мадам, — напомнил своей гостье виконт, которая потеряла дар речи и лишь смотрела на молодого человека глазами, сверкавшими от обилия слез.
— Вы должны оставить меня, виконт.
— Я не могу этого сделать, мадам.
— Но я прошу вас!
— Я тоже прошу вас не говорить подобного.
Но неужели вы не видите, как я страдаю?
— Я страдаю тоже.
Но я уже не в силах переносить страдания.
В вашей воле, мадам, прекратить их, только условности удерживают вас от этого.
— Я ненавижу вас! — закричала Мадлен, но по ее глазам было нетрудно догадаться, что эти слова далеки от истины.
— Вы обманываете сами себя.
— Но я прошу вас, — взмолилась Мадлен, — не заставляйте меня произносить эти страшные слова!
— Какие?
— Не могу же я сказать, что я люблю вас, — и женщина, заплакав, выбежала из спальни виконта.
Он слышал, как щелкнула задвижка двери ее спальни. Улыбнувшись, Анри вышел в коридор. Констанция уже шла ему навстречу.
— Ну что, Анри, ты обидел эту чудесную женщину?
— Нет, я всего лишь хотел дать ей один чудесный совет.
— А что сказала она?
— Это секрет. Но думаю, тебе, Констанция, узнав его, не станет легче.
— Мне станет легче, если ты выполнишь обещание.
— Насчет письма?
— Насчет письма тоже.
Когда виконт Лабрюйер и Констанция Аламбер вошли в гостиную, то увидели, что Колетта, заждавшись возвращения своей покровительницы, уснула, сидя на козетке. Ее голова свесилась на груди, и она мирно посапывала.
— Чудесная картина, — залюбовался виконт, — она так же глупа, как и прекрасна.
— Не так уж много, Анри, найдется умных женщин, а еще меньше — мужчин.
— Но ведь мы с тобой умны, Констанция?
— Не знаю… Временами, Анри, мне кажется, бог обделил меня рассудком.
— Рассудок и ум — не одно и то же. Но именно рассудительности мне иногда не хватает.
— Так помоги бедной девушке. Неужели ты хочешь, чтобы она досталась невинной этому чудовищу Эмилю де Мориво?
— Раньше ты не считала его таковым.
— Чудовищами, Анри, не рождаются, ими становятся.
— Только письмо, Констанция, только письмо. Колетта спросонья что-то пробормотала и открыла глаза. Было ясно, что она еще не соображает, где находится.
Констанция подошла к своей воспитаннице и взяла ее за руки.
— Ты помнишь, что обещала написать письмо Александру?
— Ой!
— Вот видишь, только учти, письмо должно быть немного сдержанным.
— А ты поможешь мне, Констанция?
— Я не могу, — уклончиво отвечала мадемуазель Аламбер, — но я думаю, виконт поможет тебе не хуже, чем я.
Глаза Колетты загорелись.
— Давайте, мадемуазель, — и Анри предложил ей руку, — чернила и бумага у вас найдутся?
— Конечно, я запаслась всем необходимым, мне же нужно каждый день писать.
— Спокойной ночи, Констанция, — бросил через плечо Анри, входя в спальню Колетты.
Девочка сначала хотела запереть спальню на задвижку, но потом передумала, это выглядело бы немного нескромно.
— Но здесь нет стола…
Колетта отыскала бумагу и чернила, потом прихватила толстую книжку, легла на кровать и приготовилась писать под диктовку. Ноги в белых кружевных чулках она согнула в коленях и весело болтала ногами.
— Дорогая мадам!
Колетта удивленно посмотрела на виконта, тот тут же спохватился.
— Ах, да, пиши: «Дорогой месье!» или как ты его там называешь…
— Шевалье, — подсказала Колетта.
— Ну да, «Дорогой шевалье! Я помню нашу последнюю встречу…»
— Вы знаете о ней?
— Но вы же встречались? — раздраженно воскликнул виконт.
— Да.
— Значит, последняя встреча была? Колетта старательно записывала, стараясь не делать ошибок.
А виконт продолжал:
— «…Я помню ваш образ, чудесный и манящий…» Колетте сперва показалось, что эти слова скорее бы подходили для обращения к женщине, но спорить с таким искушенным в делах любви человеком как виконт ей не хотелось и поэтому она записала все буквально.
Виконт смотрел на пухленькие ножки, затянутые в кружевные шелковые чулки, смотрел, как девушка сгибает и разгибает пальцы ног, словно пытаясь пощекотать себе ступни. Это зрелище умилило его.
— «…Только сейчас я понимаю, насколько была холодна к вам и не могу простить себе, что не дала волю чувствам. Ваш образ, дорогой шевалье, преследует меня, и я понимаю — любовь разбила мое сердце».
Колетта старательно выводила букву за буквой, строчки получались ровными, даже несмотря на то, что девушка писала, лежа в постели. Она так увлеклась своим занятием, что не заметила, как виконт Лабрюйер подошел к ней и опустился рядом на постель.
Колетта вздрогнула лишь когда виконт придержал рукой ее ноги.
— Ты не даешь мне сосредоточиться, — объяснил свое поведение Анри, — пиши дальше: …«Ваш образ преследует меня по ночам, и я ничего не могу с собой поделать. Стоит мне закрыть глаза — и вы, дорогой шевалье, предстаете передо мной, такой же прекрасный, как и во время нашей последней встречи».
— Я не успеваю, — прошептала Колетта.
— Пиши, пиши…
Рука Анри скользнула по шелковым чулкам и замерла на колене девушки. Сердце ее похолодело, и она испуганно посмотрела на виконта.