Я начал курить самокрутки задолго до того, как поступил на службу в ВВС, поскольку они были гораздо дешевле обычных сигарет. Понимая, что на табак уходит бо́льшая часть моего бюджета, я был твердо намерен бросить курить, как только поступил в ВВС. Но так как первые недели моей службы выдались особенно напряженными, я решил отложить «завязку» до лучших времен. Вскоре я вынужден был потратить на табак те несколько фунтов, которые отложил про запас. И мне ничего не оставалось, как начать продавать некоторые из своих вещей: стильную зажигалку «Ронсон», портсигар, бритву «Роллз» и наручные часы.
После Пэдгейта меня перевели в лагерь строевой подготовки в Хэденсворте, неподалеку от Вулверхэмптона, где я научился заряжать, стрелять, чистить и разбирать винтовку и маршировать в ногу. Ежедневная муштра на тот момент была, несомненно, главной составляющей нашей подготовки и заключалась не только в успешных маневрах, но и в опрятном внешнем виде. В Хэденсворте я обнаружил, что набор 1952 года состоял не только из одних 18-летних новобранцев, как я; среди них были даже ветераны Второй мировой войны, которые не смогли адаптироваться к нормальной мирной жизни, а также крепкие ребята, которые попали к нам из разных частей страны, из Горбельса, известного района Глазго, или лондонского Ист-Энда.
Я был готов к тому, что эти восемь недель будут для меня настоящим адом. Наши инструкторы по строевой подготовке, или, как мы их называли, «капралы», делали все, чтобы я не был разочарован. Они важно расшагивали по плацу, отдавая непонятные приказы; они отличались невероятным упрямством на грани религиозного фанатизма. Отутюженные стрелки на их брюках были настолько острыми, что ими можно было разрезать кусок мяса, а блеск лакированных ботинок просто ослеплял. Они приходили в бешенство, если замечали малейшее пятнышко или грязь на одежде или оружии. Говорить нормальным голосом они давно разучились и поэтому все свои злобные тирады выдавали пронзительным криком, в котором слышалось нечто демонически сверхъестественное, будто огромный монстр-людоед, высунув свой отвратительный язык, вырвался на волю и пугал всех своим злобным рыком.
Я их ужасно боялся, как и моих школьных учителей, ругавших меня за невыполненные домашние задания. У меня и мысли не было, чтобы восстать против них. Я был не один. Ветераны Второй мировой – некоторые из них имели медали за отвагу – и те крепкие парни с передовой были не так глупы, чтобы встать на сторону этих монстров. Служба в армии не учила дисциплине, как думали многие, а больше воспитывала в молодых людях чувство самосохранения. Любой боец, ветеран и 18-летний новобранец просто мечтали превратиться в человека-невидимку.
Когда восемь недель нашей строевой муштры приближались к концу, нам предстояло решить, чем мы будем заниматься в оставшееся время нашего пребывания в ВВС. Это чем-то напоминало мне последние месяцы учебы в вэндсвортской средней школе, только сейчас нас уговаривали стать механиками, конторскими служащими или специалистами по электронике. Но ни одна из этих профессий мне не нравилась. Как-то на собрании один из офицеров предложил нам стать инструкторами по строевой подготовке. Нам это показалось не очень-то удачной шуткой, и поскольку в зале тогда не было ни одного инструктора по строевой подготовке, мы дружно рассмеялись над его предложением.
Но он говорил всерьез. Он пояснил, что программа обучения включала восемь недель подготовки в лагере ВВС в Аксбридже и только четверть желающих сможет пройти весь курс. Я не дослушал его последние слова, мне было совершенно наплевать, закончу я его или нет. Самое главное, что это было в Аксбридже, в конце Пикадилли Лайн, всего лишь в часе езды от моего дома. Там жили все мои друзья, Додо и другие хорошенькие девчонки. Мне больше не придется перебиваться скудными запасами табака, делая из него тоненькие самокрутки.
Если не считать невнятного желания стать по окончании службы в армии дипломированным бухгалтером, у меня не было других целей, кроме усиленных занятий каждую неделю, чтобы пройти курс обучения на инструктора по строевой подготовке. Дважды я был близок к отчислению. И оба раза я был вынужден подавать прошение начальнику отряда, чтобы остаться. Мое первое нарушение заключалось в том, что я пошел на танцы в своих армейских ботинках и не позаботился, чтобы на следующее утро перед парадом как следует их начистить и отполировать. Второй раз я получил нагоняй за то, что у меня отросли слишком длинные волосы на затылке и на висках. Я отложил поход к парикмахеру, собираясь сбрить отросшие на затылке волосы обычной бритвой. Сержант, проводивший смотр, заявил, что у меня волосы отросли настолько, что он «может на них стоять». Я парировал его выпад, сказав, что у меня на шее от тупой бритвы появилась сыпь, поэтому я и не смог подбрить затылок. Я никогда не думал, что старшина отряда примет эту мою «отмазку», но, как ни странно, он от меня отстал.
Напрасно полагать, что бывшим инструкторам строевой подготовки в военно-воздушных силах на гражданке могут предложить шестизначный оклад. Самое лучшее, на что они могут надеяться, так это получить должность ночного сторожа или охранника. Для меня же опыт, приобретенный за время службы, был бесценным для формирования образа, к которому я тогда стремился, – хвастуна и пустозвона.
Став инструктором по строевой подготовке, я автоматически превратился в «полубога». Но, в отличие от самых удачных «полубогов», я не сам произвел себя в «боги». Это за меня сделала система. Я просто носил форму и вел себя так, как было положено инструкторам: громко кричал и больше напоминал робота, чем живого человека. Я научился издавать зловещие вопли на плацу, обращать внимание на любые мелочи, а мой юмор напоминал издевки.
Тогда я с трудом мог поверить своей удаче, что ношу форму инструктора по строевой подготовке. А когда-то, еще до того, как попасть в Аксбридж, я был 18-летним стажером и мечтать не мог, что когда-нибудь в числе других строевых офицеров буду принимать участие в подготовке торжеств, посвященных коронации Елизаветы II. Мне не доставляло особой радости кричать на солдат, и конечно же, я не стремился выглядеть так же грозно и устрашающе, как те инструкторы, которые увидели во мне, еще неопытном новобранце, какие-то способности. Да я и не смог бы стать таким, как они. Я-то знал, что скрывалось внутри меня, под грозной маской офицера ВВС. Другие инструкторы по строевой подготовке, такие же, как и я, тоже прекрасно знали, что на плацу они играют лишь роль, на самом же деле они не такие.
Мой опыт работы инструктором научил меня очень важному принципу – люди примут тебя таким, каким ты себя показываешь. И они не станут докапываться до твоей истинной сущности, чтобы обнаружить в тебе какой-то изъян. Я был достаточно уверен в себе, чтобы не заниматься самокопанием, и никогда не относился пренебрежительно к тем, кто был ниже меня по званию.
В качестве инструктора по строевой подготовке я дослужился до капрала, мне повысили жалованье, что стало существенным дополнением к моим доходам. Большинство новобранцев тратили по два часа каждый вечер на то, чтобы как следует начистить свои ботинки, как того требовали инструкторы по строевой. Они все просто стонали от этой обязанности так же, как и я, когда был на их месте, пока не придумал способ, как сделать так, чтобы мыски и каблуки ботинок заблестели всего за 10 минут чистки. Солдаты платили мне по 10 пенсов за каждую вычищенную пару. Главным залогом успеха любого предприятия является его взаимовыгодность. А поскольку именно я каждое утро проверял, насколько вычищены их ботинки, им было выгодно, чтобы я делал эту работу на отлично. И обеспечивая качество услуг, я мог быть уверен, что даже если кто-нибудь из уполномоченных офицеров вдруг что-то заподозрит, ни один недовольный «заказчик» не сможет напрямую указать на меня.