Сохно увидел ноги боевика, почти достигающие тропы. Он даже не сразу понял, что это ноги, а не два бревна, неизвестно откуда сюда принесенные. Но бревна обычно не имеют привычки шевелиться. Одна же нога искала более удобную позу. Верхняя половина туловища вместе с головой спряталась за сугробами, и оставалась невидимой для Сохно, как и он сам оставался невидимым для боевика. Но, чтобы подойти на дистанцию удара, подполковнику пришлось, пригнуться, и последние пять метров преодолеть для разнообразия гусиным шагом, поскольку по-собачьи он уже ходил. Но в выборе оружия разнообразие уже было ни к чему, и Сохно снова воспользовался саперной лопаткой. На сей раз даже разговаривать не стал, а нанес удар молча, опасаясь, что два оставшихся боевика не успели отойти слишком далеко. Да отходить далеко у них и надобности не было, поскольку дальше шел излом хребта, и они бы просто потеряли из видимости склон, на котором застряли спецназовцы.
Осмотревшись и оценив обстановку, теперь уже Сохно не стал задерживаться для разборки автомата, а просто отбросил его в кусты подальше от тропы. И прикинул, какую позицию предпочел бы занять он сам. Сам он предпочел бы спуститься по склону, чтобы, воспользовавшись подступившей теменью, подойти к противнику как можно ближе и лишить того возможности маневра. Пройдя еще десять шагов по следу оставшейся пары боевиков, он убедился, что так поступили и они. И только после этого включил свой «подснежник».
– Рапсодия! Я – Бандит. Отзовись.
– Я Рапсодия. Ты где?
– Над вами. Спускаться не решаюсь. Передо мною начали спуск двое оставшихся боевиков. Не попадите в меня.
– Мы их не видим.
– Спускаются чуть левее. Сместитесь на десять метров и раскройте объятия. Скоро должны быть на линии.
– Спрячься за камни. Мы работаем.
Сохно хорошо знает, что такое война, и понимает, что такое оказаться на линии огня, тем более огня своих товарищей. И потому без сомнений устроился, прислонившись спиной к большому валуну, заодно и от ветра спрятавшись, поскольку пули в данной ситуации будут лететь прямо по ветру.
Но отдыхать ему долго не пришлось. Выстрел он услышал, только не снизу, а со стороны. Ветер успел отнести звук, тем не менее он достиг ушей подполковника. А сразу за выстрелом раздалось и несколько совсем уже едва уловимых ухом автоматных очередей. Настолько слабо уловимых, что мало тренированное ухо могло бы принять их за игру ветра среди камней и кустов. Полковник снова подал сигнал о приближении противника. Но ответный огонь, как сразу определил Сохно, выглядел уже серьезнее, чем точно такой же огонь совсем недавно. Боевики шли большой группой.
– Рапсодия, я же говорил тебе, что глухо завязнем.
– Это я тебе говорил. Что случилось?
– Полковник опять кого-то подстрелил. Но ответили ему из многих стволов. Большая группа идет. Пора, мне кажется, брать полковника в охапку и сматываться…
– У тебя гранаты есть?
– Пара штук осталась. И у убитых есть. Я понял тебя…
– Да, ставь «растяжки»…
И сразу же за этим раздалась автоматная очередь, отчетливо донесшаяся через наушник. Полковник Согрин стрелял в приблизившегося противника. «Винторез» Кордебалета промолчал. Должно быть, стрелять уже стало не в кого.
– Бандит, мы закончили. Поднимаемся к тебе.
– До тропы и влево. Догоняйте… Я спешу навстречу новым неприятностям. Растяжки буду ставить на обратном пути.
2
– Послушай, добрый человек, – обратился «маленький капитан» к Доктору Смерть, как только закрыл дверь за полковником Мочиловым и майором Яблочкиным и вернулся в кабинет. – Ты помнишь своего чеченского друга Хамзата?
– Помню. – Доктор Смерть только что принял очередное послание из Лиона, запустил его в расшифровку и потому, отвечая, от монитора не оторвался.
– Помнится, у него в свое время возникали какие-то серьезные проблемы со старшим из братьев Кашаевых.
– Не у самого Хамзата, а у его родственников в Чечне. Те объявили Зелимхана Абдуловича своим «кровником». Естественно, Хамзат тоже стал «кровником». Но он в Чечню давно уже не показывался, насколько мне известно. Ему и здесь неплохо живется.
– Тем не менее, может, стоит твоего друга навестить, вдруг да есть у него какие-то новости.
– Отставить всякие визиты! – тихо сказал Басаргин. – Это как раз то самое и есть, о чем нас предупреждал полковник Мочилов. Мы интересуемся, кто-то где-то что-то услышит, и возникают вопросы. А эти вопросы могут переменить поведение таких осторожных людей, как Алимхан. И сорвать Мочилову операцию…
– Не волнуйся, командир, – успокоил Басаргина Ангел. – Просто Пулат знает, что Хамзат владеет элитным ночным клубом, куда всякие VIP-личности билеты заказывают за месяц вперед. И хочет пробраться в клуб на халяву. Себя показать и на людей посмотреть.
– Тамошняя публика меня мало интересует, – обиделся Пулат, – а что касается того, чтобы себя показать, то я слишком долго служил в разведке, чтобы иметь к этому склонность. Просто я ищу новые пути расследования и цепляюсь за любую мысль, которая в голову накатит.
– Главное, чтобы мысль катила не в гору, а под гору, – высказался Дым Дымыч Сохатый.
– Главное, чтобы направление было задано, – подсказал Доктор Смерть. – И я сейчас попытаюсь это направление для всех задать. И направление очень важное.
Принтер негромко загудел, выполняя задание, которое Доктор Смерть ему поручил. Басаргин первым, как и полагается руководителю, шагнул к принтеру и принял лист.
– Кто это?
– Это новый облик нашего уважаемого «потерявшего лицо» Алимхана Абдуловича Кашаева. Прошу любить и жаловать…
– Откуда такое? – спросил Тобако.
– Данные из австрийской полиции. Они сами не знают от кого, но получили донос на того самого подозрительного пластического хирурга, которому названивал кто-то из сейфа Мочилова. К доносу прилагались снимки. Вот полицейские и поделились снимками с Интерполом.
– Снилась ли вам такая удача! – слегка недоверчиво, если не сказать, что с сарказмом, воскликнул Сохатый. – Мне, по крайней мере, в этом году, не снилась.
– Доктор, поделись удачей с полковником Мочиловым, – распорядился Басаргин. – Он, наверное, до метро еще не дошел.
– Он поехал с Яблочкиным на его машине, – сказал Пулат. – Может быть, до метро, может быть, до ГРУ.
– Тем более вернется быстро.
Доктор Смерть набрал номер мобильника полковника. Юрий Петрович, выслушав сообщение, сказал только одно короткое:
– Мы возвращаемся, – и добавил после недолгого раздумья: – Просьба… Никаких мер пока не предпринимайте… Никому эту фотографию не показывайте…
– До твоего возвращения клятвенно обещаю журналистов не принимать и не давать интервью даже по телефону, – зарекся Доктор Смерть.