Арлин Гордон ослепла, когда ей было за сорок. После этого она стала, как никогда прежде, сознавать важность языка и словесных описаний. Они стимулировали силу ее зрительного воображения и в каком-то смысле давали ей возможность видеть. «Я люблю путешествовать, – говорила она мне. – Я видела Венецию, когда была там». Она пояснила эту фразу, сказав, что ее спутники описывали ей достопримечательности, а она по описанным деталям, по прочитанным книгам, по собственным воспоминаниям строила зрительный образ. «Зрячие люди очень любят путешествовать со мной, – говорила она. – Я задаю им вопросы, они смотрят и видят вещи, на которые иначе не обратили бы внимания. Слишком часто зрячие люди ничего не видят! Это обоюдный процесс – мы взаимно обогащаем друг друга».
Здесь я вижу восхитительный парадокс, который не могу разрешить. Если действительно есть фундаментальное различие между чувственным опытом и его описанием, между прямым и опосредованным знанием о мире, то откуда и почему язык обладает таким волшебным могуществом? Язык – это исключительно человеческое изобретение, и он может сделать для нас невозможное возможным. Он позволяет всем нам, даже слепым от рождения, видеть мир глазами других людей.