Шизофрения – это обозначение трудности коммуникации, невозможности установления прочных коммуникативных связей и трудности вхождения в систему социальной фантазии. Такое нарушение и выпадение из системы социальных связей указывает, как подчеркивает Лэйнг, что тот, кого называют шизофреником, движется «вне строя» системы социальной фантазии. Это еще не означает, что курс шизофреника не правилен, неправильно может двигаться и все общество. Стремясь посмотреть на этот факт рассогласования онтологически, отбросив ложные допущения позитивизма, Лэйнг пытается наметить, в чем же действительная разница путей шизофреника и общества. Приведем этот пассаж целиком: «Представим себе, что мы с наблюдательного пункта на земле следим за строем самолетов в воздухе. Один из самолетов может находиться вне строя. Но и весь строй может отклоняться от курса. Самолет, находящийся “вне строя”, с точки зрения строя может быть признан отклонившимся от нормы, испорченным или “безумным”. Но и сам строй с точки зрения воображаемого наблюдателя может быть признан испорченным или безумным. Или же и самолет, и сам строй могут – в той или иной степени – отклоняться от курса. Критерий пребывания “вне строя” является критерием клинициста и позитивиста. Критерий “отклонения от курса” – это критерий онтологический. Принимая во внимание эти отличные друг от друга параметры, следует представить две различные точки зрения. В частности, принципиально важно не вводить в заблуждение человека, находящегося “вне строя”, говоря, что он “отклонился от курса”, если это не так. Принципиально важно не совершать позитивистской ошибки, полагая, что коль скоро группа организована “в строй”, то она, безусловно, следует “верным курсом”. Это софистика гадаринских свиней. Но также небезусловно и то, что человек, находящийся “вне строя” следует более “верным курсом”, чем сам строй. Не стоит идеализировать кого-то лишь потому, что его считают находящимся “вне строя”. Также нет необходимости убеждать человека, оказавшегося “вне строя”, что его исцеление состоит в том, чтобы вернуться в строй. Личность “вне строя” часто полна ненависти к формирующей строй группе и страха быть отвергнутой. Если сам строй отклонился от курса, то человек, который действительно хочет следовать “верным курсом”, должен покинуть строй» [168] .
Куда движет человека шизофрения и какова окончательная цель этого движения с точки зрения курса общества, Лэйнг сказать не может. Он лишь предполагает, что шизофрения может иметь какое-то социобиологическое значение в биологически дисфункциональном обществе, и говорит, что исследование этой функции еще впереди. Но каким путем ведет шизофрения и чем он отличается от пути социального большинства? Обращаясь к этому вопросу, Лэйнг переходит, пожалуй, к основному концепту своего творчества.
Критическая теория в те неспокойные времена шестидесятых не была чем-то новым, и в своих нападениях на психиатрию Лэйнг тоже не был первым. Уникальность его идей была в том, что социальная критика психиатрических и общественных институций и теория экзистенциальных оснований психического заболевания в единстве теоретического и практического аспектов слились воедино в концепте метанойи.
Сам термин «метанойя» Лэйнг позаимствовал у Юнга, а тот, в свою очередь, взял его из Нового Завета. Метанойя для Лэйнга – это путь перерождения, преображения личности, мучительный путь обретения своего истинного «я», проходящий через психоз. Надо признать, что у него были предшественники, кроме Юнга. В 1961 г. на подобную перспективу рассмотрения шизофрении в одной из своих работ намекал и Грегори Бейтсон.
Трактовать психическое заболевание как метанойю Лэйнг начинает в 1964 г. в своем докладе «Является ли шизофрения болезнью?», где связывает этот целебный процесс с церемониями инициации, что ясно указывает на сходство этой трактовки с предложенной Бейтсоном. Однако само понимание психотического процесса как исцеления проходит некоторую эволюцию. В выступлении 1964 г. этот процесс осмысляется, как и у Бейтсона, во многом в антропологическом ключе. Затем начиная с 1965 г. на первый план выходят его религиозная, мистическая и политическая трактовки. В статье «Религиозный опыт в религии и психозе» (1965) Лэйнг связывает истоки психотического путешествия как с мирской, социальной, так и с трансцендентальной сферами. Он отмечает, что такое путешествие включает в себя разрушение нормального эго с его ложной позицией приспособления к отчужденной реальности современного общества и возрождение нового эго, теперь являющегося не предателем, а слугой божественного [169] . Тогда же, в 1965 г., в оригинальной версии статьи о десятидневном путешествии Лэйнг акцентирует политический акцент шизофренического перерождения: «Такой опыт прорывает заслоны ложного сознания и псевдособытий, которые считаются в нашем обществе священными. Отказ признать такой опыт укоренен в его подрывном характере. Он является подрывным, поскольку он подлинный. Абсолютно все… начинается мистикой и заканчивается в политике» [170] .
Оба обозначенных фрагмента из «Трансцендентального опыта…» и «Десятидневного путешествия…» не входят в «Политику переживания», поскольку в это время Лэйнг уже начинает рассматривать психотическое путешествие в клиническом ключе. Его интересует не только сам опыт шизофренического перерождения, но и его отношение к терапии шизофрении. Возможно, эта переориентация связана для Лэйнга с поиском новых терапевтических стратегий для организации работы Кингсли-холла.
Аналогия с Новым Заветом и заимствование терминологии из области религии здесь не случайны. По Лэйнгу, переживание психически больного в острой стадии психоза часто походит на мистические, религиозные переживания и выражает естественный путь обретения своего подлинного «я» и приближения к истинной сущности: «Если род человеческий выживет, то люди будущего, я думаю, будут рассматривать нашу просвещенную эпоху как истинный Век Тьмы. Скорее всего, они отнесутся к этой ситуации с большей долей иронии, чем мы. Вероятно, они посмеются над нами. Они поймут, что так называемая шизофрения – это одна из форм, в которой, часто при посредстве обычных людей, свет начал пробиваться сквозь наши наглухо закрытые умы» [171] .
Метанойя сопряжена с уходом от внешнего социального мира общества во внутреннее царство уникального и индивидуального опыта. В этой области исчезают знакомые ориентиры, привычная разметка и общепринятые схемы. Путешествие, которое предпринимает больной, – всегда поисковое путешествие, каждый шизофреник в этом мире первопроходец, в том-то и состоит вся сложность пути.
Мир, в который погружается шизофреник, лишен каких бы то ни было ориентиров, поэтому вместо ожидаемой родины, теплоты и спокойствия он встречает по ту сторону общества только страх и потерянность. Человек неминуемо погружается в хаос и пустоту, поэтому путешествие, которое претерпевает шизофреник, не всегда обречено на успех. Он начинает его, не зная, что будет с ним дальше, на собственный страх и риск. Возможно, ему придется не раз сбиваться с пути, многое потерять, а может, даже и потерпеть полное поражение. Успех метанойи не гарантирован никому, поэтому на этом пути страннику необходим тот, кто проведет его через эту бездну с наименьшими потерями. «В этой ситуации, – отмечает Лэйнг, – светский психотерапевт оказывается слепым поводырем полуслепого. <…> Среди психиатров и священников должны найтись такие, которые могли бы взять на себя роль проводников, способных вывести человека из этого мира и ввести его в другой мир. Помочь ему попасть туда и вернуться обратно» [172] .