Угрюмо переглядываясь, члены экипажа расползлись по своим рабочим местам. Бен Рукка, запершись в своей тесной каютке, распахнул стенной шкаф и извлек толстый, окованный по краям переплета том в потрескавшейся от старости коже. С благоговением провел он по нему кончиками пальцев. Эта книга помнила целые столетия, в течении которых Память о Верности сохранялась лишь некоторыми, не способными забыть. В те дикие времена его соплеменники предпочитали думать не о духе, но о теле, обрастая ненужными предметами и машинами, которые год от года становились все более сложными и – с точки зрения Рукки – бессмысленными. Разве машины помогут слабому человеку, против которого стоит весь окружающий его мир, сохранить завещанную Верность Отцам? Отцам, которые привели человека в этот мир, дабы испытать его Дух и завещать ему Службу, исполнение которой так же неотвратимо, как восход солнца?
Нет и еще раз нет.
Отцы ушли; раз так, человек обязан сам найти их, дабы доказать свою нетленную Верность и исполнить наконец завещанную Службу. Именно для этого они были посланы сюда.
Что ж, вздохнул Рукка, человек, как завещано, слаб. Нам не удалось исполнить великую Волю – что ж, на наше место придут другие.
И он раскрыл книгу.
Несколько часов его пальцы трепетно перебирали ломкие, гармошкой сложенные страницы. Несколько часов бен Рукка вчитывался в волнистую вязь Завещания, снова и снова, как в юности, отыскивая в нем свою силу. Снова смотрел он на искусные копии древних миниатюр, что изображали Отцов во всем их величии. Наконец, ощутив, как мелко пульсирует в жилах разогревшаяся кровь, весь проникнутый возвышенным экстазом, бен Рукка спрятал фолиант и приготовился вызывать своих подчиненных на древний обряд.
В этот момент интерком сам собой включился сигналом экстренного вызова. Его вызывал астроном.
Задыхаясь неожиданной яростью, командир ответил на вызов, но не успел сказать и слова:
– Там!.. там!!! Я вижу Отцов, они двигаются к нам на помощь! – хрипло, сорванно визжал астроном. – О Святое утро, как они прекрасны! Их корабли огромны, как целый город! Они светятся, как десятки звезд!
Не помня себя, бен Рукка выскочил из каюты и бросился по узкому коридору. В его голове мешались, наползая одна на другую, десятки мыслей. Добравшись до астрономической рубки, он застал корабельного астронома Гоуза в состоянии полнейшего экстаза. Тот, как зачарованный, сидел перед небольшим экраном универсального вычислителя, на котором, слегка подрагивая – Гоуз выкрутил усиление на предел, – сверкали множеством огоньков три объекта, отдаленно напоминающие по форме их собственный корабль. Два, увенчанные какими-то сложными конструкциями, похожими на небольшие крылышки, были очень велики. Рукка понимал, что на таком расстоянии данные радара весьма и весьма относительны, но при любой погрешности эти цифры шокировали его: длина объектов исчислялась тысячами лонов. Третий, несколько отличающийся от них по виду, был значительно меньше, но все равно по размерам в десять раз превосходил «Кронг».
Рукка замер перед экраном, не произнося ни слова.
Корабли Отцов, некогда доставившие его народ в этот мир, выглядели совершенно иначе. Если дошедшие из глубины тысячелетий рисунки были верны – а в этом никто не сомневался – то, во-первых, Ковчеги были намного меньше, и формой они почти всегда напоминали сплюснутый гриб на тонкой, сужающейся вниз ножке, а во-вторых, они никогда не были такими пугающе-черными…
Отцы ли это?
Рукка почувствовал, как холодные пальцы ужаса перехватывают ему горло. Если это не Отцы, то… В глубине своей, довольно лукавой, души, бен Рукка не очень верил в то, что ему выпадет честь встретить Ушедших. С тех пор, как они ушли, прошло очень много времени, много тысячелетий. Уцелели ли они сами, ведь, согласно преданиям, Отцы ушли, чтобы сражаться? А если уцелели, почему не нашли времени на то, чтобы вспомнить своих приемышей, заброшенных ими в довольно-таки враждебный мир?
И с кем-то же они воевали там, среди бесконечных звездных дорог? Раз так, то почему же не допустить, что мире существуют и другие разумы, так же способные на покорение далеких путей? Завещание умалчивало об этом, а что не сказано в Книге – то не важно…
– О, Святое утро… – вдруг застонал астроном. – Что же это?
Один из кораблей – а Рукка уже нисколько не сомневался в том, что перед ним именно корабли, – вдруг резко двинулся вперед, множество сверкающих на его теле огоньков слились в тонюсенькие белые полоски. Рукке показалось, что он движется прямо на них. Астроном склонился над клавиатурой своего вычислителя, пытаясь определить скорость объекта, но не мог: черный гигант разгонялся слишком быстро. Как зачарованный, наблюдал Рукка за движением теряющего контуры черного пятна. Менее чем через три минуты оно превратилось в какую-то тусклую сероватую кляксу, а потом – исчезло!
– О, – прошептал астроном, – я не могу в это поверить… он разогнался до сверхсветовой скорости. Как такое возможно?
– Может, ошибка в счислении? – тоже шепотом спросил бен Рукка.
– Может… но почему остальные два мы видим, а третьего – нет?.. он… он словно размазался…
Мгновение спустя мозг командира пронзила фантастическая догадка.
– Мы видим их… давно! – прокричал он, вскакивая. – Несколько минут назад!!! Передайте в пост: экстренное торможение!
Он несся в центральный пост управления так, как не бегал никогда в жизни.
3.
Старший штурман оторвался от висевшей перед ним иллюзорной клавиатуры и зачем-то потрогал тонкий обруч системы внутренней связи, который диадемой венчал его начавшую седеть голову.
– Динамика неблагоприятная, – сообщил он невидимому командиру. – Они резко снизили темп разгона. Если эта кривая сохранится на протяжении еще трех часов, то для того, чтобы уйти из системного поля, им понадобится как минимум месяц.
– Что это может значить? – поинтересовался Волльмер у главного инженера, застывшего перед стойкой боевых сканерных систем.
– Только то, о чем я уже говорил, – ответил тот с нескрываемым раздражением. – У них авария. Вот, видите, – ткнул он пальцем в небольшой экран, на котором мерно бились три жилки: две были насыщенно-красными, а третья – розовой, как молочный поросенок, – насколько я понимаю, это нечто вроде триггерного стабилизатора потока. Средняя ступень, – вот, полюбуйтесь, – едва дышит. Я уже стал кое-что соображать в этой допотопной машинерии… они сняли нагрузку с главного двигателя, он у них один – потому что теряют контроль над плазмой, или что там у них еще… Поток вышел из-под контроля, понимаете?
Волльмер поморщился. В потоках плазмы он разбирался плохо. Когда-то, еще в Академии, ему читали курс по истории звездоплавания, в который входили базовые познания в области истории техники, но зачетов по курсу не было, слушали его, соответственно, в пол-уха, а уж сейчас, по прошествии пятидесяти лет, вспомнить не удавалось вообще ничего.
– И что с ними будет? – спросил он.