Любил Ефим Павлович стихи, почитать меня просил: „Давай, Володя, свои почитай!“ Слушал всегда со вниманием. Сам же он читал стихи „авторов до нашей эры“. Знал и любил читать стихи Державина. Видимо, сказывалась старая закалка. Что было характерным для него, так это личное получение полной информации обо всем — о геологии, производстве, снабжении, быте, школах, детских садах, настроениях людей. Он даже отпуск проводил зачастую на своих предприятиях. Мне он пояснял:
„Я и отдохнуть в отпуске имею право, и порыбачить, а главное, меня сопровождают специалисты. Они все мне по-свойски рассказывают и предлагают. А главное, я знаю настрой людей. Люди — это все!“»
(Цит. по: [Зенченко, 2003. С. 191])
Сырьевая урановая проблема охватывала два министерства — Минсредмаш и Мингео СССР. В них было два «Первых главка», два урановых, их начальники — оба Герои Социалистического Труда, оба «Заслуженные геологи», оба Карповы и оба Николаи. Только в Минсредмаше Карпов был Борисович, а в Мингео — Фролович. «Оба крепкие, коренастые, знающие свое дело, ведущие свои главки к успеху, но… порой больно хамоватые. Это присуще, к сожалению, многим, а в урановом деле оно было, было. <…>
Обсуждался вопрос о значимости и перспективах пластово-инфильтрационных месторождений урана нового типа. Доклад делал главный геолог Букинайской партии <в Узбекистане> В. М. Мазин. Коротко и толково показал запасы и перспективы. Н. Б. Карпов неоднократно перебивал докладчика, потребовал показать руду. Принесли образец песчано-глинистой слабосцементированной руды. Он тут же взял банку с водой и опустил туда образец, который быстро распустился.
— Это не руда, а жижа, — закричал он, не скупясь, на „эпитеты“ в адрес геологоразведчиков. После этого крика разведочные работы были прекращены.
При разведке „урановой жемчужины“ — Тулукуевского месторождения на Стрельцовке, — вдруг крик Н. Ф. Карпова, обращенный ко мне и главному геологу Ю. Г. Рогову:
— Вы очковтиратели! Враги народа!.. Нет у вас урана на Тулукуе. Один торий! Вы ответите!..
Привезли ему сотни журналов опробования, показали, как-то успокоили. А ведь для Узбекистана и России указанные места — единственные, где сегодня добывается уран».
(Цит. по: [Там же. С. 195])
«Сулейман Азатович Везиров — был начальником Азнефтекомбината, т. е. руководителем главного нефтедобывающего района страны в 1940-е годы, Герой Социалистического Труда, затем начальник Главнефтедобычи Наркомнефти. С. А. Везиров был умным руководителем, высококвалифицированным нефтяником, прекрасным организатором, прошедшим все ступеньки от мастера до начальника крупнейшего главка Наркомнефти. При строгости и взыскательности он был прост в общении. Мелкая деталь — при встрече с кем-либо в коридоре он всегда здоровался первым».
(Из очерка проф. В. В. Семеновича [ГМЖ-10. С. 84])
«В момент, о котором пойдет речь, М. Ф. Мирчинк занимал ответственную должность главного геолога „Азнефти“ — в те годы Азербайджан был основным центром нефтедобычи в СССР. Однажды ночью Багиров, тогда всесильный хозяин Азербайджана, друг еще более могущественного Берии, услышал по телефону упрек от Сталина, что Азербайджан не наращивает добычу нефти. Он немедленно послал за Мирчинком, чтобы потребовать от него объяснений. Но вот незадача — М. Ф. нет дома, жена не знает, где он. Тогда Багиров вызывает начальника МГБ и приказывает ему найти и доставить Мирчинка. И М. Ф. отыскивают за городом, на квартире управляющего „Лениннефти“ и доставляют в ЦК, естественно, в состоянии подпития. Багиров велит дать ему стакан чая с лимоном и затем доложить, почему с добычей дело обстоит неудовлетворительно. И М. Ф. четко отвечает на этот вопрос, перечисляя скважины одну за другой и называя их дебиты и так далее (у М. Ф. была прекрасная память). По мере этого доклада гнев Багирова постепенно утихал, и все кончилось благополучно (а в те времена могло кончиться и иначе)». <Этот же эпизод с другими деталями см. в главе «Геология и госбезопасность».>
Позже Мирчинк был назначен на еще более высокую должность главного геолога Миннефтепрома СССР, он был избран членкором АН СССР, был много лет директором Института геологии и разработки горючих ископаемых (ИГиРГИ).
Прошли десятки лет… «Наша последняя встреча состоялась на заседании Отделения АН в ГИНе. Встретив меня, М. Ф. пожаловался: „Знаешь, слаб я стал. Вчера выпил бутылку коньяка, а сегодня голова болит“. Видимо, это уже был сигнал о болезни, которая и свела его, могучего человека, в могилу».
(Из очерка акад. В. Е. Хайна [Смирн, сб.-2004. С. 228])
Над рабочим столом декана ФТРиР МГРИ Л. Г. Грабчака висел плакат: «Не меняют своих мнений только дураки и покойники». В 1989 г. Грабчак стал первым выборным ректором МГРИ.
(Из очерка проф. П. В. Полежаева [ГМЖ-3. С. 163])
Примечание. 20 лет спустя ректора сместили «крутые топ-менеджеры». К счастью, он остался жив, а своего мнения о месте вуза в системе образования и методах работы не поменял (Б. Г.).
Однажды Овчинникова вызвал министр. Точно в назначенный час Овчинников вошел в приемную.
— Подождите, пожалуйста, — сказала секретарь, — министр занят. Прошло полчаса… Овчинников встал и сказал:
— Если я еще раз понадоблюсь министру, пусть он приезжает ко мне в институт. Это здесь, недалеко, Садовчническая набережная, дом 71.
После этого, пока Министерство геологии возглавлялось этим министром [26] , наш институт не получил ни одного нового прибора.
* * *
«Однажды я спросил у Овчинникова, чем отличаются геологи-москвичи от геологов-уральцев.
— И тут и там одинаковые пропорции между толковыми и бездарями, — ответил Овчинников. — Но уральцы недооценивают себя, а москвичи переоценивают».
* * *
«Однажды один немолодой соискатель попросил меня обратиться к Овчинникову за отзывом на докторскую диссертацию. Овчинников посмотрел на титул и твердо сказал: