Помимо личных качеств: цельности характера, силы воли и ума, Голубцовой, конечно, помогало то, что она была женой Секретаря ЦК ВКП (б) Г. М. Маленкова, фактического заместителя Сталина в аппарате партии. Правда, их брак не был зарегистрирован и кстати, Голубцова не хотела брать фамилию Маленкова. Однажды на парткоме МЭИ она так ответила на вопрос о помощи ей со стороны мужа: «Я не посвящаю Георгия Максимилиановича в свои трудности, и, следовательно, он мне не помогает. Обращаясь к руководящим лицам, я называю свою фамилию и должность. И не моя вина, что они, зная, кто мой муж, иногда хотят услужить. Что же, я должна отказываться? Наверное, это будет не в интересах. Института».
В. А. одевалась скромно, но со вкусом, держалась властно, но без чванства, обладала чувством юмора и находчивостью. К примеру, такой штрих. Как-то она решила снять с должности одного сотрудника, который явно «не тянул». Объявила ему это и тут же протянула конфету, сказав: «Не обижайтесь, так надо для дела, да и Вам будет легче».
(Б. Горобец, журнал «Мировая энергетика». 2007. № 11)
Шарль Эдуар Ле Корбюзье
Ученики спросили Ле Корбюзье, почему он решил проектировать дом-башню с круглыми комнатами, чем вызвано столь необычное архитектурное решение.
— В детстве меня часто ставили в угол, — признался знаменитый зодчий.
Разное
Параметры первого компьютера (1954 г.) сейчас вызывают удивленную улыбку
Слова «компьютер» тогда не было в русском лексиконе. Вплоть до начала 1990-х гг. писали и говорили: «электронная вычислительная машина» (ЭВМ). Первая советская ЭВМ «Стрела» работала на радиолампах, она занимала несколько комнат. У «Стрелы» была оперативная память 2 килобайта, скорость операций 2 тысячи в секунду, смехотворные, с точки зрения нынешних студентов. На этой ЭВМ рассчитывались технические характеристики двухступенчатой 10-мегатонной водородной бомбы РДС-37, которая стала прототипом всех советских водородных бомб.
Атомную бомбу (А Б) и первый вариант «сахаровской» водородной бомбы РДС-6с наши ученые и инженеры рассчитывали на арифмометрах «Мерседес», обеспечивавших 800 операций вручную на человека за один рабочий день. Для этого под руководством профессора-математика Н. С. Меймана в ИФП трудилось вычислительное бюро из 30 девушек. Их силами решалась численно система интегро-дифференциальных уравнений, описывающих процессы и основные характеристики атомной бомбы, главным образом, ее КПД, т. е. коэффициент выгорания ядерной взрывчатки при взрыве. Для численного решения Ландау разбил развитие процессов в бомбе на 100 интервалов, каждый длительностью порядка 0,01 мкс. Радиус сферического заряда был разбит на 30 интервалов. Огромная вычислительная работа была быстро и правильно выполнена нашими учеными: Л. Д. Ландау, Е. М. Лифшицем, И. М. Халатниковым, А. Н. Тихоновым, А. А. Самарским и др. Появление «Стрелы» резко упростило и ускорило работу наших физиков-теоретиков и математиков со следующим поколением мощных двухступенчатых водородных бомб.
[Наука…, 1997. С. 220]
Ландау — аспирантку, а Халатникову — только орден
Для того чтобы договориться и согласовать все награды, заслуженные сотрудниками группы Ландау, И. В. Курчатов специально прислал в институт (ИФП) своего заместителя академика С. Л. Соболева. Соболев договорился с Дау о встрече, приехал в назначенное время в ИФП и… прождал несколько часов без всякого результата. Дау так и не появился. Как потом говорили, все это время он провел, задержавшись у девушки и позабыв о встрече с Соболевым. В результате в первом Указе был награжден по высшему разряду (правительственная дача, разные другие привилегии, например, прием детей в любые вузы без экзаменов) только Ландау, а остальных участников группы, спохватившись, тоже потом наградили, но уже рангом пониже. Я, к примеру, получил только орден.
[Халатников, 2007. С. 44]
Как Берия дал урок двум министрам-инженерам угольной промышленности
В. В. Вахрушев был наркомом угольной промышленности СССР. Но вот в середине 1940-х гг. Сталин почему-то принял решение разделить этот наркомат на два: наркомат угольной промышленности для западных районов СССР и наркомат для восточных районов. Командовать процессом разделения было поручено Л. П. Берия, который отвечал в Политбюро за новую технику.
«Он был мастером неожиданных и нестандартных решений. <…>. Предполагалось, что возглавят эти наркоматы соответственно В. В. Вахрушев и Д. Г. Оника. <…> Можно представить, сколько мороки вызвала бы подобная процедура при обычном бюрократическом подходе. Берия вызвал Вахрушсва и Онику и предложил им разделиться полюбовно. А по истечении срока вызвал обоих и сначала спросил у Вахрушева — претендента на руководство западными районами отрасли — нет ли претензий. Тот ответил, что претензий нет, и всё поделили правильно. Тогда Берия обратился к Оникс: "Как вы?" Оника заупрямился: "У меня есть претензии. Все лучшие кадры Вахрушев себе забрал. И все лучшие санатории и дома отдыха тоже". Видя такое дело, Берия рассудил: "Раз Вахрушев считает, что всё разделено правильно, а Оника возражает, то сделаем так: Вахрушев будет наркомом восточных районов, а Оника — западных". И совещание на том закончил».
(Из кн.: [Юлий Борисович Харитон, 2005. С. 115])
О том, как профессора, министра-металлурга провалили на выборах в Академию наук
В. П. Елютин был профессором, металлургом, много лет заведовал кафедрой в Московском институте стали и сплавов, успешно продвигался по партийно-административной линии. В 1954 г. он был назначен министром высшего образования СССР и многие годы занимал этот пост. Следующая любопытная история излагается по тексту профессора механика Г. И. Баренблатта.
«Дело было во время академических выборов поздней осенью 1972 г., незадолго до смерти И. Г. Петровского. И. Г. очень тревожило, что могут выбрать академиком В. П. Елютина, тогдашнего министра высшего образования. И. Г. его остро ненавидел, ненавидел непримиримо, видя в нем символ бюрократической опухоли, тащившей страну в пропасть. А если его выберут в академики, считал И. Г., его влияние в делах сильно поднимется. <…> Дело о выборах Елютина было в Академии наук тщательно подготовлено. <…> И. Г. говорил с академиком А. В. Новоселовой <с химфака МГУ>. "Будем голосовать за Елютина, — таково было ее мнение". "Я спросил, — рассказывал И. Г. — за что же? — Ну, как же, министр, и к тому же наукой занимается, кафедрой в Институте стали заведует". И. Г. ее не переубедил, да она с ним и не хитрила: знала, что пакостить он не будет, если и не поступишь по его.
И вот день Московского университета на ВДНХ. <…> Идет И. Г. со свитой. Видит меня <…>, подходит, берет под руку и спрашивает: "Не знаете, как там у химиков?" (В этот день было голосование на Отделении, где должен был избираться Елютин.) — "И. Г., я не знаю, но могу позвонить в Президиум и узнать". Позвонил <…> "Выбрали!"
И. Г.: "Ну, вот что. Я буду дома поздно, позвоню Вам около 12, надо посоветоваться".<…> В 12 звонит, размышляет вслух: "Я уже говорил с П. Л. Капицей. Он сможет только задать вопрос на заседании Президиума, где будут утверждаться результаты выборов по Отделениям. Например, о научных заслугах. "Я, — добавил И. Г. — по своему положению ни спрашивать, ни выступать не могу. Этого мало, вопрос Капицы мало что даст: тем слаще будет победа. Наврут чего-нибудь, не станут же на Президиуме конкретно разбираться. Нужен не Президиум, а Общее собрание. Кто продействует?" Я ответил: "Есть один только человек — М. А. Леонтович. Больше никто". — "Ну, что же — заключил И.Г. — буду ему звонить…"