Петр забрал голову и стал ее заворачивать.
– Почему вы все время так меня называете?
– Как?
– Джейкоб Лев.
– Так вас зовут, верно? – Петр влез на табурет и положил сверток на верхнюю полку. – Кажется, на иврите ваше имя означает «сердце». Лев.
– Я знаю, что оно означает, – сказал Джейкоб.
– А, – сказал Петр. – Тогда мне больше нечего вам предложить.
Спустились быстро – не дольше, чем по обычной недлинной лестнице. Руки-ноги слушались, дышалось легко. А как мозги? Это другой разговор.
Едва Петр задернул фиолетовую штору, в комнату вошла женщина лет сорока, в скромном темном платье, с молитвенником под мышкой.
– Доброй субботы, ребецин Зиссман, – сказал охранник.
– Доброй субботы, Петр.
– Доброй субботы, – сказал Джейкоб.
Женщина взглянула на его непокрытую голову в пыльной корке и хмыкнула.
У дверей зала их встретил вопросительный взгляд бородатого человека в меховой шапке и черном атласном балахоне. Петр поздоровался с ним на чешском, а затем Джейкоб уловил свое имя.
– Ребе Зиссман извиняется за свой плохой английский и приглашает вас на службу.
– Как-нибудь в другой раз. Но все равно спасибо. Доброй субботы.
Ребе вздохнул и, покачав головой, скрылся в зале.
– Молодец, что отказались, – сказал Петр. – Как начнет говорить – вовек не закончит.
На улице Яир сидел на поребрике и читал «Форбс».
– Желаю вам удача найти этот человек. – Он пожал Джейкобу руку.
– Спасибо.
– Иди покури, – сказал Петр.
Яир пожал плечами:
– Слушаюсь, босс.
Он сунул журнал Петру и, отойдя в сторонку, зажег сигарету.
– Какие планы, детектив Лев? – спросил Петр.
– Сгонять в Англию. Разузнать о Реджи Череце.
– Повторюсь, я не полицейский. Но если так говорит ваш внутренний голос, надо прислушаться.
– Внутренний голос подзуживал меня выпрыгнуть с чердака.
Петр улыбнулся:
– Сейчас вы на земле.
Он потрепал Джейкоба по плечу и пошел на свой пост.
Джейкоб посмотрел на часы Еврейской ратуши. Опять не сразу сообразил, который час. Но и мобильник подтвердил: 6.16 вечера.
Перелет в Лондон длился два муторных часа. Весь первый час Джейкоб поглощал самолетную выпивку, а второй – орешками зажевывал амбре. Маскировка удалась, ибо в аэропорту клерк прокатной фирмы безропотно выдал ключи от непритязательного «форда» с правым рулем.
Проливной дождь и левостороннее движение, из-за которого беспрестанно возникал противный холодок, а каждая вторая машина казалась лихачом, выскочившим на встречку, превратили путь до Клегчёрча в сплошную нервотрепку.
На окраинах городка тянулись унылые кварталы муниципального жилья, но главная улица сохранила определенную архитектурную прелесть, хотя в ливневых стоках кружились пластиковые бутылки и упаковки от чипсов. Свои услуги предлагали два заведения: букмекерская контора и соседствовавший с ней паб под названием «Песья выя».
Джейкоб остановился и выключил двигатель. Дождь барабанил по крыше.
Видимо, адреналин прочистил организм, ибо Прага уже казалась этаким сном, плавным временным потоком, что дробился на льдинки, а те плавно разлетались и сглаживались, теряя всякое воспоминание друг о друге.
Джейкоб перечислил причины не доверять себе.
Стресс.
Смена часовых поясов.
Гены.
Отрава, которой он накачивался последние двенадцать лет.
Собственно Прага, четырехмерный горячечный бред.
Сплошь и рядом такое бывает: кто-то на кого-то похож. Обычная статистика: в мире семь с лишним миллиардов человек. Ну и вот. Было бы странно, если б в нем не встречались похожие люди. Откуда бы еще взялась концепция доппельгангеров? [49]
И поверх коржей доводов – крем обобщения: с ним произошло всякое. Всякое странное, но в пределах вероятного. Он поразмыслит о всяком на досуге, а пока пусть оно хорошенько перепреет. Если раскинуть мозгами, от души размахнувшись, всему найдешь рациональное объяснение.
И еще: подспудно он этого ждал. Подсознательно вел обратный отсчет, словно бусины четок перебирал. Слишком долго он отделывался обычной депрессией. Пожалуй, надо послать себе букет. Поздравляю, наконец-то спятил! Уф, даже полегчало, что больше не нужно притворяться хозяином своей судьбы. Вот вернется домой, пойдет к врачу – выговорится, выплачется и завяжет.
Будет бегать трусцой. Правильно питаться. Глотать пилюли. Выздоравливать.
А пока надо сделать дело. Благословенно конкретное дело в унылой благоразумной Англии.
И если для этого надо зайти в бар, он не станет упираться.
Интерьер «Песьей выи» чем-то напоминал чешскую пивную. Однако весельем здесь и не пахло. Компания вислогубых лоботрясов смотрела трансляцию футбольного матча, и их апатия резко контрастировала с наигранной ажитацией комментатора. Женщина с начесом уткнулась в замызганный экран покерного автомата. Воняло хлоркой и горелым маслом.
Джейкоб стряхнул дождевые капли и, сев за стойку, заказал стаут.
Изучив стаканы, бармен выбрал относительно чистый.
Джейкоб подтолкнул десять фунтов:
– Сдачи не надо.
– Спасибо.
Залпом осушив стакан, Джейкоб заказал второй и вновь расплатился десяткой, подарив сдачу. Алкогольная инъекция уняла дорожную нервозность, однако растормошила глубинные тревоги. Часы над стойкой показывали одиннадцать утра. В Калифорнии три часа ночи. Обычно по субботам Сэм не подходит к телефону, но звонок поздний – он может решить, что стряслось несчастье, извиняющее осквернение святого дня.
И что сказать-то?
Знаешь, этот покойный раввин, в котором ты души не чаешь…
В общем, это ты.
Да, пока не забыл: меня преследует жук.
Бармен хотел забрать пустой стакан.
– Повторите, – сказал Джейкоб.
– Сей секунд.
Не прошло и секунды.
– Я кое-кого ищу. – Джейкоб уронил на стойку третью десятку.
– Да ну? – ухмыльнулся бармен, показав огромные зубы.