Глава королевской приписной лесной артели посмотрел Осипову прямо в глаза и спокойно ответил:
– Государь. Вы сами распорядились убрать все артели с площади.
Инженер немного помолчал, осмысливая услышанное. Его охватило чувство глубокой досады на свои неуклюжие, весьма необдуманные действия. Да что же это за проклятие такое! Вроде и делает он все правильно и верно, но почему-то результаты его трудов с завидным постоянством стремятся уйти в область отрицательных значений. Ко всему прочему Осипов ощутил, что легкое чувство голода с невероятной быстротой ретировалось из тела Шлюксбарта, уступив место своей более тяжелой составляющей.
Нервно сглотнув и с трудом отогнав от себя мучительные воспоминания о великолепном вкусе священной эльфийской птицы, Николай собрался с силами и обратился к Михбарту:
– Лесным артелям немедленно возобновить работу на площади. Не теряй времени, его и так нет. Иди.
Ни один мускул не дрогнул на лице Михбарта. Но по его глазам Осипов понял, что почтенный глава артели крайне удивлен такой реакцией короля. Он явно не ожидал, что Его Величество так быстро и просто примет решение. А если говорить откровенно, то вообще не ожидал, что решение будет принято.
Придворный коротко поклонился и, резко развернувшись, побежал к обменному проходу. На ходу он обернулся, посмотрел на короля, словно увидел его впервые в жизни, и, явно что-то окончательно решив для себя, одобрительно кивнул.
Инженеру понравился этот гном. Как своим весьма основательным подходом к делу, так и дипломатичным поведением перед лицом самого высокого начальства. Николай запомнил его имя и мысленно занес почтенного главу приписной артели в список сотрудников, не попадающих под сокращение штатов.
В течение нескольких следующих минут Осипов отослал со спецзаданием четвертую группу гонцов и отправил трех придворных в конец шеренги. Пока инженер ударно проводил импровизированное собеседование на предмет выявления профпригодных работников, его обоняние, измученное полуторадневным нерегулярным питанием, настойчиво посылало в мозг Николая радостные сигналы о том, что поблизости обнаружена еда и ее необходимо как можно быстрее съесть. Но Осипов, борясь с искушающими видениями в виде жареных куриных окорочков, немного перестарался и поставил себе такой сильный психологический барьер, начисто блокирующий любое упоминание о еде, что мозг не мог пробиться через эту преграду. Если бы мозг являлся разумным существом, то он наверняка затаил бы обиду на своего хозяина за его неразумное поведение. Но понятное дело – головная часть центральной нервной системы никаким самостоятельным разумом не обладала и поэтому продолжала упорно пробиваться сквозь барьер. И с каждой минутой делала его все тоньше и тоньше.
Инженер, не подозревая о грядущем продуктовом сюрпризе, по-деловому хлопнул в ладоши и привычно рявкнул:
– Следующий.
– Ваше Величество! – привычно затараторил очередной сановник, почтительно тряся над Осиповым густой бородой. – Скромными силами своими, не покладая рук и недосыпая ночей, тружусь на должности Говорящего с мышами вот уже на протяжении ста девятнадцати лет…
Придворный еще не закончил плести бессмысленные словеса, а Осипов уже решил, что место и этого царедворца в конце шеренги. Но Николая сильно заинтересовала должность почтенного гнома, и он захотел узнать, что скрывается за столь таинственным названием.
– И что же они говорят? – с неподдельным любопытством спросил Осипов.
Так и не успевший назвать своего имени гном выпучил глаза и удивленно выдохнул:
– Кто?
– Ну как «кто»? Мыши, разумеется.
Несколько секунд придворный неподвижно таращился на короля, а потом на его лице проступило понимающее выражение:
– Ваше Величество. Они ничего не говорят. Они и слов произносить-то не умеют. Но если вы милостиво изволили пожелать, чтобы мыши начали разговаривать, то я немедленно приступлю к неусыпным трудам по приведению вашего мудрого распоряжения в угодный Вашему Величеству вид надлежащего состояния.
Николай, доведенный речами придворного до состояния, близкого к исступлению, ткнул рукой в десятника и мрачно спросил:
– Фестбарт, что полагается за неисполнение приказа короля в военное время?
Телохранитель наморщил лоб, задумчиво потер заднюю часть шлема и вопросительно пророкотал:
– Голову рубить полагается? – и, увидев подтверждающий кивок короля, довольно оскалился и спросил деловым тоном: – Здесь отрубить или чуток в сторонку отойти?
– А это мы сейчас решим, – мстительно сказал Осипов и крайне нехорошо улыбнулся. – Итак…
Говорящему с мышами крайне повезло. В тот момент, когда Его Величество Шлюксбарт Пятый как никогда близко подошел к тому, чтобы отдать первый в своей жизни приказ о казни, сзади раздался частый топот и крики. А через несколько секунд перед королем предстали запыхавшиеся гонцы, посланные ранее к дружинникам, обороняющим крепостную стену. В поднявшейся суматохе Осипов после короткого раздумья приказал взять Говорящего с мышами под стражу, логично решив разобраться с ним попозже, и полностью переключил свое внимание на посыльных.
По их виду сразу стало понятно, что новости они принесли очень важные и им крайне не терпится донести их до слуха короля. Николай пристально осмотрел нарочных и решил начать расспросы с белобрысого гнома, облаченного в такой старинный доспех, что инженеру на миг подумалось: «А не украл ли их гонец из местного аналога Эрмитажа?» Но вспомнив, что в королевстве нет, да и никогда не существовало никаких музеев, облегченно вздохнул, с присущей моменту торжественностью потеребил выбранного гонца за щиколотку и напыщенно произнес:
– Говори.
Гном низко поклонился и начал подробно докладывать. Осипов внимательно слушал его рассказ, не пропуская ни малейшей детали. Гонец, явно ранее проинструктированный Эрикбартом об изменении придворного этикета, говорил нормальным гномьим языком, и инженер совершенно спокойно обдумывал получаемую информацию, не отвлекаясь на словесную шелуху. Новости действительно оказались крайне важными и очень интересными. Дружинники полностью отбили вражескую вылазку, при этом не понеся во время боя никаких потерь. Собственно говоря, и вылазкой назвать действия презренных мятежников язык не поворачивался. Около двадцати гномов выскочили из замка и, укрывшись за щитами, подбежали к воротам. С громким шумом и криками несколько минут яростно колотили в них топорами и молотами. Потом, поняв бессмысленность своих действий, рассыпались вдоль стены, бегали вдоль нее, дико вереща, и неистово колотили топорами по щитам. Побегав и всласть накричавшись, гнусные мятежники ретировались обратно в замок.
Если рассуждать логически, то все это неописуемое действо являлось чем угодно, но только не попыткой штурма. Нападавшие не удосужились прихватить с собой даже лестницы. В общем, не битва, а какая-то запредельная по накалу идиотизма опереточная постановка. Николай непонимающе причмокнул губами и решил уточнить несколько интересующих его моментов: