Проснулась она от того, что приготовленное колдовство ударило по ладони. Мел Иктуса был сломан. Началось. Кама закрыла глаза и представила, как где-то там, на протяжении не слишком глубокого рва, который протянулся на сто лиг и ощетинился деревянными кольями, из густого ельника, стоявшего на склонах гор Балтуту, выползли тысячи, десятки тысяч гахов и сначала срубили охрану, потом преодолели ров и пошли на запад, подминая под себя деревню за деревней, в которых не было ни одного жителя, а только воины. Начиная от самого рва и на три десятка лиг в глубь равнины Амурру. Воины-смертники. Одетые как простые крестьяне или стражники. Воины, которые обречены на смерть. И где-то там, как раз в этот миг – хмурый воевода Иктус. Тот, который, против воли, не выходит у нее из головы. Тот, которого она послала на смерть. Кама вытянулась на тюфяке и стиснула зубами его угол, чтобы не завыть. Через несколько минут она вышла во двор крепости. Ингера и Ви уже ждали ее на галерее, внизу стояли тысячники.
– Ваше Высочество, – развел руками Ремордет. – Вы удивитесь, но ночью был обрушен мост.
– Это очень хорошо, – сказала Кама. – Воины в строю?
– Так и есть, – с тревогой заметил Канем. – Дровишки приготовлены, хворост и все остальное. Чего жечь-то будем? И где враг? Что со штурмом.
– Враг рядом, – сказала Кама. – Жечь ничего не будем, костры, где надо, уже горят. Связки хвороста – для другого. Спускаемся вдоль Малиту до брода. Там уже воины Касасама. Воды теперь по пояс. Пешим придется раздеться, на той стороне будет немного времени обсушиться. Будем бить гахов.
– И сколько их? – осторожно хохотнул Спирант. – И где?
– В Фиденте, – сказала Кама. – Как сражаться с гахами – вы знаете.
– Ваше Высочество? – забеспокоился Ремордет. – Я помню наставления, но нужны колья, щиты…
– Щиты – ваши вязанки, – отрезала Кама. – Смочите их в воде. Колья на том берегу. Их готовили несколько дней. Поторопимся. Нужно, чтобы живым не ушел ни один гах. Пленных не брать, раненых добивать на месте.
– И много их… – прищурился Канем, дергая тетиву лука, надетого на плечо.
– Думаю, не меньше двухсот тысяч, – ответила Кама.
– Ну, – крякнул дакит, – тогда даже я не промахнусь.
Они ехали на восток три дня. На второй день пересекли край Светлой Пустоши, но узнали об этом только от Хубара. Он спешился и некоторое время копался в снегу. Ува и Ирис ждали, прижавшись друг к дружке на второй лошади. Сильных морозов пока не случалось, но поднялся ветер.
– Здесь начинается, – наконец сказал Хубар.
– Нет, – откликнулась Ува. – Уже нет. Ядрышко, самый червячок теперь чуть дальше, не здесь. А здесь раньше был край, а теперь нет. Теперь то, что было здесь, везде.
– Дышать уже не так трудно, – покачал головой Хубар. – Я и раньше справлялся без особого труда, а через месяц этот яд развеется вовсе, к тому же идет снег. Но нужно спешить, наше спасение за рекой. В самой гнусности.
Вечером Ирис повернулась к югу, словно ожидала какой-то напасти с той стороны, Хубар кивнул и повел крохотный отряд в распадок, где укрыл его среди мертвых елей и уже не выбирался наверх, предпочитая неудобья и болотистые низины, в которых кое-где под снегом чавкала сырая земля. Откуда-то издалека послышался бой барабанов, и тогда Ува вновь заплакала.
– Да, – сказал Хубар. – Орда. Идет на север. В Тимор.
– Что там будет? – спросила, побледнев, Ирис.
– Много смертей, – ответил Хубар. – Но все, что случится там, может быть, еще не самое страшное из того, что могло случиться. Что может случиться.
Уже ночью впереди показалась брошенная полуразвалившаяся деревня, но Хубар миновал ее и направил лошадей к усадьбе, которая темнела на самой окраине поселения. Откуда-то донесся запах сырости, потом как будто – тлена, но Хубар уже снимал жердь, перегораживающую вход во двор.
– Давний дом Силентума, – объяснил Хубар. – Здесь он меня и выхаживал. Долго. Очень долго. Но не так долго, как кое-кто замысливал. Повезло. Хотя ничего приятного я не испытывал.
– Нам ничего здесь не грозит? – спросила Ирис, с тревогой вглядываясь в брошенное строение. Кое-где на нем явно просела крыша.
– Пока нет, – успокоил ее Хубар. – Зато сейчас у нас будет тепло. К тому же лошадей придется оставить здесь.
– Как так оставить? – не поняла Ирис.
– Впереди река, – объяснил Хубар. – С лошадьми мы не переправимся. На том берегу нет теплой конюшни и заботливого конюха. А здесь – еще целый сарай, в котором можно перенести даже морозы, да чуть ли не копна сена. Я с утра набросаю внутрь снега, а запирать лошадей не стану. Захотят, уйдут.
– Куда же они уйдут? – надула губы Ува.
– А захотят – не уйдут, – улыбнулся Хубар. – Мы сделаем для них то, что сможем.
Он открыл дом, который, казалось, был пропитан пылью и затхлостью, но вскоре загудела печь, на плите забулькал ягодный отвар, а разбросанный по всему полу снег впитал в себя пыль и затхлость и вместе с ними отправился за порог.
– Может быть, останемся здесь? – высунула сонную голову с печи Ува.
– Нет, – вздохнул Хубар. – Вот если бы лет шесть-семь назад, остались бы непременно, а теперь нам дорога на тот берег. Но в одном я тебя обрадую.
– Это еще в чем? – слегка оживилась Ува.
– Там очень интересно, – успокоил девчушку Хубар, но она уже не услышала его слов. Сон сморил ее.
– Ты не все рассказал, – вдруг проговорила Ирис. – В тот день, когда вернулся с юга и предупредил об орде, ты что-то утаил. Я почувствовала. Я очень неплохо стреляю из лука, но еще и чувствую.
– Я заметил, – кивнул Хубар, – орду-то ты уж точно почувствовала раньше меня. Я видел Сина. Ты слышала о нем?
– Да, – кивнула Ирис. – Игнис рассказывал мне о нем. Я все знаю об Игнисе, значит, я знаю и о Сине. И о тебе Игнис мне тоже рассказывал. Вы сталкивались в Тире. Когда там был белый мор. А Син как раз перед этим спас Игниса из магической башни ордена Воды.
– Да, – усмехнулся Хубар. – Син всегда был странным. И с этой башней. Ну кому еще могло прийти в голову сковырнуть целую магическую башню? Я уж не говорю о том, что мало бы кто это смог… Та же орда, думаю, провозится с ними гораздо дольше.
– И почему ты не привел его к нам? – спросила Ирис. – Может быть, теперь ему грозит опасность?
– Нам всем грозит опасность, – пробормотал Хубар. – Даже мне, как бы я ни кичился собственной неуязвимостью. И привести Сина я не мог. Он появился рядом со мной ночью. У костра, который я развел в старом пустом овине. Сразу после того, как наткнулся на разъезд орды. Нет, мне не пришлось кого-то убивать, достаточно было подслушать. А сделать вывод, что орда собирается штурмовать Тимор, мог бы даже ребенок, если бы он понимал маннский язык, который, конечно, по сути очень упрощенный аккадский, но да не в этом дело. Уже в темноте я расположился на ночлег, наслаждаясь теплом костра, когда увидел рядом Сина.