И над головой скрипит, прогибаясь, легкая крыша дрезины. Дымный пес там – наверху!
Поняв это, Пригоршня упал с тумбы спиной на пол и дал очередь из «Вихря». Пули прочертили по крыше череду отверстий, но зверь, которого третья вспышка тьмы забросила прямиком на дрезину, снова предугадал опасность и соскочил влево длинным прыжком.
Ребра от удара пыхнули болью. Кривясь и тихо ругаясь, Пригоршня встал на колени, пробормотал: «Химик, молчи, не отвлекай» и прицелился в проем. Черный дымовой силуэт бежал вдоль пологой насыпи. Местность изменилась: исчезла болотистая земля, потянулись глинистые горбы, кусты, низкие деревца, между ними мелькали то холмик из щебня, то сломанная бетонная балка, то еще что-то строительное. Дрезина прокатила мимо кирпичной будки с проломом, в котором рос бурьян.
Так и не выстрелив в пса, Пригоршня встал и стащил с кронштейна силовик. Перебросил ремень через голову.
И сквозь переднее окно увидел впереди здания.
– Станция!
Он скосил глаза на зверя – тот бежал метрах в пяти от рельс, оставляя позади клочья мрака, – направил на него автомат, показывая твари, что готов стрелять, и снова уставился вперед.
– Химик, вижу Станцию. Близко.
– Хорошо. А что там со зверем? Ты стрелял, я слышал.
– Он снова тут. Преследует, но не нападает.
– А может и не собирается?
– Не знаю. Слушай, что там впереди, прямо на рельсах, я вроде вижу…
– Что? – напрягся Химик.
– Такое черное, над ним искрит золотом. И будто что-то вращается. Небольшое, мы к нему подъезжаем.
– Точнее опиши. В том месте есть такой эффект: пространство вроде плавится, продавливается?
– Кажется, да. И еще там вроде вихря из золотых искр, а под ним черное.
– Пехота, прыгай! БЫСТРО РВИ ЗАДНИЦУ ОТТУДА, СЕЙЧАС ЖЕ!!!
Таким же голосом кричал капитан тогда, на катере, у берега Амударьи, перед тем, как в них ударил фугас.
Пес мчался слева от дрезины, поэтому Пригоршня выпрыгнул в проем справа. Упал, покатился. Не сумел сдержать крика боли – очень уж резко, пронзительно отозвались ребра. Встал на колени. Постройки Станции были близко, дрезина ехала дальше, и прямо перед ней между шпалами торчал черный столбик. Узкий метровый конус, искрящийся золотыми блестками. Пригоршня успел разглядеть, что там не только искры, но еще и размытые цветастые потеки в воздухе, завивающиеся над столбиком спиралью. А потом дрезина наехала на него.
Сначала показалось, что она спокойно прокатит над столбиком, он уже собрался обругать Химика, поднявшего дурацкую панику, но тут машину будто пихнули под днище кулаком. Мигнула вспышка. Дрезина подскочила, металлические части вспыхнули золотом, а потом мгновенно выросший черный столб пробил ее, и она развалилась на части, лязгая, стуча, рассыпалась грудой железа.
– Что за… – Пригоршня выпрямился на ослабших ногах и шагнул вдоль рельс, опасаясь приближаться к тому, во что превратилась дрезины. Черного столба больше не было, он просто исчез.
– Аномалия «свеча», – сказал Химик. – Или «черная свеча», первым ее открыл сталкер Леха Тимофеев. Хорошо так открыл: она его чуть было не проткнула, едва спасся. Но многие другие после него – не спаслись. Что с дрезиной?
– Капец дрезине.
– Радуйся, что не тебе. На органику она даже сильнее действует. Если бы не успел спрыгнуть, то развалился бы, как мокрый батон.
Пригоршне еще сильнее поплохело от такого сравнения, он сглотнул и приложил ладонь к груди. Силовая винтовка висела за спиной, «Вихрь» был в руке. Рана пульсировала огнем. Покрутив головой, он не увидел дымного пса. Куда делся? Ведь бежал совсем рядом, но вспышки тьмы не было, то есть монстр должен быть где-то здесь.
– Разрядившись, «свеча» исчезает, – сообщил Химик.
– Совсем? Я что-то еще вижу.
Пригоршня сделал несколько шагов в сторону сгустка золотистого свечения, горящего возле груды металла. Он вспотел, и в то же время его пробирал озноб. Это от потери крови, ну и просто от слабости.
– Там что-то горит. Возле того места, где была «свеча».
– Говорю тебе, «черная свеча» всегда исчезает после активации. Что точно ты видишь?
– Что-то типа круглое. Ну, в смысле, круглое свечение такое. Возле рельсы.
– Не может быть. Ты не можешь видеть свечения.
– В смысле? Вокруг «свечи» тоже светилось, а дрезина аж засияла, когда она ее проткнула. Так и вспыхнула золотом.
Почему-то это заявление вызвало у Химика легкий ступор.
– Золотом! – воскликнул он после паузы. – Вот черт! Пригоршня, «круглое» – это артефакт. В момент смерти аномалии часто порождают артефакты. А из «свечи» получается «желе». Очень редкий арт. Сто грамм на черном рынке потянет где-то тысяч десять долларов.
– Ого, крутая штука.
– «Желе» заживляет раны. Но я не понимаю… ты не можешь видеть его излучение. Люди не видят его, там другой диапазон волн. Постой, или ты… Неужели ты…
– Чего? Ты бормочешь вообще непонятно, – Пригоршня еще раз внимательно оглядел окрестности, не увидел дымного пса и присел на корточки в метре от арта. – Кстати, вокруг «партнера» тоже было что-то похожее, только темное и как бы другой формы. Такое пятно получается, когда чернила в воду капают. Ладно, помолчи чуток, я разгляжу получше.
Теперь он хорошо видел: на шпале лежит шмат желтого… ну да, желе. Или чего-то похожего. Кусок размером с кулак, на поверхности его играют золотистые искры. Угловатый, но грани не острые, покатые, хотя толком разглядеть не получалось, мешало густое золотое свечение.
– Он опасен чем-то?
– Нет. Ты уже подошел? Большой арт?
– С мой кулак. А вообще эта штуковина тяжелая? Ладно, если она реально не опасна… – поскрипывая зубами от боли в ребрах, он на корточках подковылял ближе, осторожно протянул руку и спросил: – А не горячее? И точно руку мне не оттяпает? А то «свеча» дрезину в металлолом превратила.
– Ты бы там побыстрее, выброс же близко. «Желе» – очень активный регенератор, вот и все. Слушай, а где зверь?
– Вот и я хотел бы знать.
Снова пришла необычная мысль, как тогда, при первом взгляде на «партнера»: а есть ли способ повлиять на излучение арта? Не рукой его толкнуть, в смысле, а мысленно. Внутренним усилием. Пригоршня накрыл артефакт ладонью, и языки золотого свечения сомкнулись вокруг запястья. Покалывание в пальцах… легкий зуд… тепло… захотелось отдернуть руку, вдруг сейчас как припечет! Но нет, тепло не усиливалось, наоборот ослабло. Ощущение даже приятное: будто в холодный день подошел к нагретой печке.
– Ну, что?
– Колет и чешется немного, – напряженно прислушиваясь к ощущениям, он крепче обхватил арт и выпрямился. А потом, собравшись с духом, мысленно дунул на завитки излучения. То есть представил, как дует на них, и как они извиваются сильнее…