Поезд должен остановиться точно под кран-балкой, и на первый взгляд позиция на ней более выгодная. Темнеет, а склад стоит на некотором отдалении от перрона, в сумерках вести огонь будет тяжело. Три часа назад, выбирая место, Красный Ворон обошел всю Станцию, побывал и на балке. Если засесть там, очутишься прямо над выходящими из состава людьми и можно стрелять наверняка. Но как сверху определить нужного человека? Ведь лиц оттуда не увидеть. К тому же на них могут быть капюшоны, фуражки, каски… Его агент в Комплексе упоминал даже какие-то особые шлемы, сделанные специально для этой экспедиции.
Сверху он может не узнать майора. Или промахнуться. Что, если все сорвется? Ворон должен обеспечить себе пути отступления, чтобы продолжить охоту на человека, чье уничтожение он сделал главным делом своей жизни. С крыши склада можно убежать, с кран-балки – скорее всего, нет. А значит, он останется здесь и будет ждать.
Поставив локти на шифер, Ворон приник к оптическому прицелу. Он сделает четыре выстрела: два в майора и еще два по солдатам, чтобы вызвать неразбериху. Вот только темнеет все быстрее. Вероятность промаха увеличивается.
Услышав тихое гудение, он поднял голову. Встал на колени, выхватил из чехла бинокль и поднес к своим разноцветным глазам.
Вот и поезд. Едет совсем медленно. Небольшой электровоз с единственным вагоном, необычно длинным, расширяющимся в задней части. Подкрутив оптику, Красный Ворон отчетливо разглядел ставни, закрывающие бойницы на вагоне.
Гул усилился и распался на составные звуки: стук колес, рокот, гудение. Три минуты, прикинул Ворон, и они будут здесь. Но эти минуты могут оказаться критичными: вот-вот стемнеет.
Он приподнялся, выдернув из-под себя плащ, натянул его и застегнул на все пуговицы. Не принять ли еще огневки, вдруг снова начнет знобить… Нет, рискованно, если переборщить, стрелять будет трудно.
Поезд приближался. Как и ночь. Придется рассчитывать на свет ламп, которые включались по бортам состава, если он прибывал в темноте. Левая рука задрожала, и Ворон приказал себе успокоиться. Время его лебединой песни… нет, его вороньего крика наступало. Красный Ворон снова взялся за «Галац». Упер локти в шифер, приклад – в правое плечо, скрюченное левое запястье подставил под ствольную коробку. Его любимым оружием была длинная зазубренная заточка, он умело работал ножом или пистолетом, ему доводилось убивать людей в помещениях, на чердаках, в подвалах и туннелях, в многочисленных брошенных зданиях Зоны. Но снайперская стрельба не была его коньком. Хорошо, что расстояние до перрона небольшое и позиция удобная.
Включившиеся фары электровоза разогнали темноту на перроне, и тут же зажглись лампы в узких нишах по бортам. Поезд озарился длинным белым пунктиром. С кривой ухмылкой Ворон подумал: хорошо, они сами помогают мне. Станция вокруг словно провалилась в черную бездну, зато прямоугольник перрона засиял. Стылыми пятнами поблескивали лужи, тускло светились полоски рельс.
Состав въехал под кран-балку и встал. Еще несколько секунд двигатель работал, потом смолк, и над Станцией повисла тишина. Ничего не происходило. Ничто не шевелилось. Красный Ворон замер, слыша ровные, уверенные удары своего сердца.
Вдруг его голова дернулась. Зрачки расширились. Дрожь прошла не только по руке – по всему телу, тысячи раскаленных иголок пробежали вдоль позвоночника. Он поднял голову, пригляделся и вскочил на колени. Черное небо на юге наливалось тяжелым багровым огнем. Ворон сипло вздохнул. Посмотрел на поезд, неподвижно стоящий у перрона. На свою готовую к бою винтовку. Снова на небо. Зрачок его левого глаза потемнел, стал густо-вишневым, почти черным.
Сомнений не было: от Петли, скрытой туманами, затерянной среди диколесья, мертвых дорог и пустых городов – от далекого, недосягаемого центра Зоны к нему катилась волна выброса. А это означало, что жить Красному Ворону оставалось считанные минуты, если только…
Окраина. Спецпоезд. Майор
– Кто это? – худой крепкий мужчина с холодными глазами и жесткими складками у рта посмотрел на монитор, висящий под потолком вагона.
В последние полгода зрение его медленно портилось, а в черных густых волосах появились нити седины. Майор Роберт Титомир знал, что стареет. Он еще крепкий жилистый мужчина, двигается быстро, бьет сильно, стреляет метко. Но ему уже сорок семь лет.
СОРОК СЕМЬ.
Тот предел, за которым тело уже только дряхлеет. И при этом ум – вместилище уникального боевого опыта. Зачем нужен мозг, управляющий хилым телом, пусть даже он знает все про смертельную и такую интересную игру, называемую войной?
– Там кто-то прячется, – добавил он.
Вагон делился на четыре отсека. В первом находились ученые: профессор Артур Кауфман, его дочь Ника и молодой лаборант. В четвертом, хвостовом, стояла амфибия, а в третьем расположились рядовые. Майор Титомир с помощником занимали второй отсек. Здесь мерцали мониторы наружного наблюдения, поблескивали металлом шкафы со спецпайками, сменными противогазами и боеприпасом. На кронштейнах висели два покатых шлема с глухими черными забралами.
На откидном сидении устроился долговязый капитан Ковач, личный порученец майора. Свою «Грозу» Ковач оставил в отсеке, где сидели солдаты, на ремне его висел пистолет.
– Там прячется человек, – произнес он равнодушно, отвечая на вопрос майора.
Стук колес стихал – поезд въезжал на Станцию. Монитор, к которому было приковано внимание Титомира и Ковача, показывал картинку с нового датчика. Всю дорогу этот датчик, смонтированный техниками Комплекса перед самым отъездом, барахлил, и только теперь изображение стало чище. Справа по ходу движения состава маячило вытянутое желто-оранжевое пятно. Оно мерцало посреди едва различимых темно-серых прямоугольников и квадратов станционных зданий.
– Что это за постройка? – уточнил Титомир.
– Угловой склад. Он залег на крыше.
– Когда выйдем на перрон, попадем в прямую зону его видимости. Кто бы там ни засел.
Приглушенно лязгнула сцепка, и поезд остановился. Ковач встал, сдвинул ставню на бойнице и выглянул, положив ладонь на пистолет. Роберт Титомир смотрел на монитор. Солдаты в третьем отсеке молчали, дожидаясь приказа на выгрузку, а из первого отсека, когда двигатель электровоза смолк, донеслись голоса ученых. Артур Кауфман что-то спросил, в ответ раздался неразборчивый голос лаборанта, потом дочка профессора попросила «настроить наконец этот чертов прибор»…
Ковач вопросительно повернулся, и майор кивнул:
– Действуй.
Глаза серба тускло блеснули. Шагнув на середину отсека, он присел над круглым люком в полу, взялся за скобу.
– Ты действительно хорошо понимаешь, где он прячется? – уточнил Титомир.
Приподняв люк, Ковач еще раз вгляделся в монитор. Кивнул и сказал: «Без вопросов». Титомир наблюдали за ним. Он знал: кто бы ни скрывался на крыше, капитан незаметно выползет из-под вагона, обойдет склад, подберется к противнику и располосует его на куски.