Стемнело. За воротами Минус сразу повернул на север. Аэродром не спал: горели костры, звучали голоса, где-то подвывал то ли сидящий на цепи волк, то ли измененный человек. Они быстро шагали через заросли, обходя самолеты, небольшие стоянки и костры. У Минуса с Татухой были АК и пистолеты, у Пригоршни – только пистолет, «Стриж», который ему дали в вышке вместе с фонариком.
На рынке шумели, звенели, стучали кружками, свистели, горланили и пели. Минус обогнул его, стараясь оставаться в темноте.
Все трое молчали, Татуха громко сопел – давал о себе знать сломанный нос. А Пригоршня все пытался сообразить: если янтарный обруч исчез, он точно свободен? Сами мысли о неповиновении означают, что да?
Сейчас он действует в русле приказа, идет за деньгами… Но что будет, если начнет делать то, что хочет сам? Да вот хотя бы прямо сейчас повернет в другую сторону! Его что, паралич хватит? Или застынет, не в силах шагу ступить, как робот, которому отключили питание? Ерунда же! Задумавшись, он едва сдержался, чтобы на ходу не упереть в лоб пятерню, как любил делать в моменты напряженного мыслительного процесса. Размышлять о таких сложных вещах было трудновато… но вот как бы это объяснил Химик? Скорее всего, задвинул бы речугу примерно с таким смыслом: под внушением человек выполняет приказы, не осознавая, что при этом повинуется чужой воле. Подобное возможно, только если сам факт зомбирования стерт из сознания. Как-то так, а? Вот и разобрались! Один мозг хорошо, а два – лучше, пусть даже Химика он себе сейчас только вообразил. Получается что? Пригоршня понимает, что его зомбировали, все помнит… и, значит, может ослушаться. Но пока деньги не в его руках, надо выждать, постараться, чтобы Минус с Татухой не раскрыли игру.
Заросли поредели, почва стала мягче – впереди была большая грязевая лужа. Минус шагнул на брошенные поверх нее доски. Пригоршня двигался за ним, разглядывая редкие деревья на другом берегу. Ведьмак сказал, что «карман» сразу за лужей – значит, отсюда его можно заметить? Пока что ничего не видно, темно между деревьями.
Он успел сделать несколько шагов, когда Татуха сзади подцепил его ногу. Этот гад зомбированный снова решил отыграться за сломанный нос, он явно дожидался подходящего момента, готовился, предвкушал, сволочь! Не просто сделал подножку – еще и прикладом «калаша» ткнул сбоку по больным ребрам, добавив ускорения.
Доска под ногой поехала, и Пригоршня рухнул в грязь, аж волны пошли. Булькнуло, хлюпнуло, глухо чавкнуло. Хорошо, лужа неглубокая, а то с перепугу и утонуть можно. Упершись в дно, он встал на четвереньки, потом – на колени. Грязюка набилась в уши, ноздри, залепила лицо, даже в рот попала. Выковыривая ее, он слушал, как Минус матерится на Татуху, а тот бормочет что-то в стиле «А я тут при чем?».
Очистив лицо, Пригоршня вскочил, схватился за пистолет… и опустил руку, когда Минус крикнул:
– Замереть! Замерли оба, бараны!
Ведьмак приказал ему слушаться Минуса. И Татухе наверняка тоже. Минус – единственный из троицы не под внушением, которое, что ни говори, притупляет соображалку, поэтому Ведьмак назначил командиром свободного человека.
Пришлось убрать руку с пистолета и замереть по стойке «смирно» прямо в грязи.
Татуха тоже замер – лицо разгладилось, руки повисли вдоль тела. Минус шагнул к нему и навернул кулаком по уху. Не очень сильно, Татуха только покачнулся, и все. На бандитской роже с выпяченной челюстью возникло злобное выражение… и пропало, снова появилась безмятежность. Ну, почти – глаза все-таки поблескивали недобро. Минус на каблуках развернулся к Пригоршне. Тот стоял неподвижно: рот приоткрыт, взгляд, как у коровы. Минус пожевал губами, сплюнул и приказал:
– Пригоршня – почиститься, быстро. Идешь дальше первым. «Карман» должен быть между деревьями, смотри внимательно. К Татухе не прикасаться. Понял?
– Понял, – равнодушно ответил он.
– Тогда пошел!
Пока Пригоршня выбирался на мосток и счищал с себя грязь, Минус отдавал указания Татухе:
– Пригоршню не трогать! Идешь за мной, контролируешь окрестности! Ты понял?
– Понял, – буркнул тот.
– Выполнять, оба!
Доски заскрипели под ногами, покачиваясь на густой жиже. Минус теперь шел вторым, Татуха замыкал.
На заросшем травой плоском берегу Пригоршня огляделся. Деревья у границы Аэродрома росли редко, дальше в полутьме горбились невысокие холмы, кажущиеся мохнатыми из-за густого кустарника. На склонах он рассмотрел несколько цветовых пятен – аномалии, а потом и ближе, метрах в двадцати от лужи, увидел между деревьями вертикальную светлую полосу. Это и есть карман? Других источников аномального свечения поблизости не наблюдалось.
Сердце часто заколотилось: цель близка! Сдерживая шаг, чтоб не выдать себя, он направился прямиком к свечению.
– Ты что-то видишь? – спросил сзади Минус.
– Вижу «карман», иду к нему, – мертвым голосом ответил Пригоршня.
Ладони вспотели – ответственный момент приближался. Не поворачивая головы, он скосил глаза влево, вправо. Минус шагал точно за ним, судя по шелесту сухой травы и мягкому стуку подошв, потом – Татуха. У них автоматы, и они настороже, хотя от Пригоршни подвоха не ждут. Как быть? Надо очень быстро все продумать. Тусклая, едва заметная светящаяся полоса заканчивалась на высоте поясницы и напоминала узкую щель… Вот она, жопа континуума, в своем натуральном виде! Но для взгляда Минуса и Татухи там ничего нет, пустой воздух, да? И как действовать? Подойти, встать спиной к ним и дальше…
Времени на раздумья не осталось – он был уже возле аномалии, за ней рос кривой дуб с раскидистыми ветвями. Пригоршня остановился. Нагнулся. Призрачное свечение висело прямо перед ним. Помедлив, он сунул в него руки.
Сначала исчезли пальцы, потом кисти. Он медленно погружал запястья в аномалию. Никакого сопротивления, да и вообще никаких ощущений.
Пальцы нащупали знакомое… ага, ткань рюкзака. Пригоршня провел по нему ладонями: вот ремешок, вот пряжка, вот клапан бокового кармана. Ух, и странно же, когда руки что-то держат, а глаза не видят. Кстати, надо бы проверить…
Он уже раз ошибся, решив, что деньги близко. Ему тогда очень хотелось, чтобы доллары были у Титомира, вот и поверил, как болван, но теперь надо поостеречься, чтоб снова не сплоховать. Кауфман ведь мог обмануть Ведьмака, спрятать пять миллионов в другом месте, а сюда сунуть рюкзак со всяким барахлом.
Шаря в «кармане», Пригоршня старался контролировать ситуацию. Судя по сопению, Татуха стоит прямо за спиной. А Минус где? Вроде, левее. Если б он что-то сказал, получилось бы определить точно.
Пальцы нащупали «молнию», расстегнули… Есть! Оно! Купюры в своих руках ни с чем не перепутаешь, теплое такое чувство, живительное. Стянутые в аккуратные кирпичики прямоугольные бумажки, рюкзак так туго набит ими, что душа поет и рвется к небу на крыльях любви. Любви к деньгам. А вернее, деньги-то сами по себе – бессмысленная штука, но зато какие блага за них можно купить! Синее море, соленые брызги, жаркое солнце, белый парус…