Стало тихо. Луна то проступала в небе, то ныряла за черные облака. Россыпь света помигивала со стороны Аэродрома, между деревьями не раздавалось ни звука. Пригоршня, придавленный силой чувства, прозвучавшего в голосе наемника, встрепенулся, похлопал себя по щекам, растер их и сказал:
– Я все понял, Ворон. Хорошо, ты хочешь убить майора во что бы то ни стало. Без вопросов, я одобряю, действуй. Он – в вышке, значит, тебе нужно туда. Причем быстро, пока Ведьмак сам Титомира, чего доброго, не убил. Раз так, то делим деньги и разбегаемся. Мне нужно к Периметру, нужно просочиться отсюда наружу, пока там все не успокоилось. Сейчас, я твою долю отсчитаю…
Он раскрыл рюкзак, взял пачку купюр, но Ворон положил ладонь на его руку.
– Идем со мной, – сказал наемник.
– В смысле, куда это? Ладно, убери клешню, не люблю, когда меня хватают. Девчонку себе найди, ее хватай.
Красный Ворон снова сунул руку в карман и пояснил:
– Мне одному к Ведьмаку бессмысленно, там слишком много людей. Я видел тебя на Станции, тогда, с бандитами Минуса… ну и сейчас. Ты убивать не боишься. И умеешь, правильно?
Пригоршня пожал плечами. Вот как-то не чувствовал он себя польщенным таким комплиментом.
– Можно сказать, что умею. Хотя и похуже тебя, наверное.
– Как я – мало кто умеет. Неважно, нужен напарник для этого дела.
– Так найди себе кого-то. Я тут причем? Все, забирай деньги и…
– Плачу двести тысяч.
– Чего? – удивился Пригоршня.
Ворон сделал короткий жест левой рукой, пальцы которой снова скрючило.
– Хочу тебя нанять, военстал. Плачу двести тысяч.
– А не много ли?
– Двести тысяч за то, что поможешь проникнуть в вышку и убить майора. Вернее – прикроешь, когда я буду его убивать. Потом я помогу тебе уйти из вышки. Если понадобится, буду прикрывать отход, останусь там.
– И погибнешь?
– Это неважно. Ну, военстал? Соглашайся.
Красный Ворон смотрел ему в лицо, и один его глаз был нормальный, а второй – как маленькая черная дыра, засасывающая в себя мир.
– Твою мать! – Пригоршня вскочил, сделал пару шагов к телу Минуса, развернулся, шагнул назад и в сердцах пнул рюкзак. Оттуда вылетели несколько пачек. Ворон не шевелился, молча ждал.
Двести тысяч! Пригоршня сжал кулаки. Да пусть они в аду сгорят, эти деньги, зачем они мертвецу?! Дело не в деньгах, хотя очень часто – очень, очень часто! – дело бывает именно в них, но сейчас – нет! Помимо денег было кое-что еще, а точнее – кое-кто. Был Химик, который, если Пригоршня правильно понял громыхания Ведьмака, сейчас уже в вышке, то есть, по сути, в плену. Была девчонка, которую он едва знал, но которая сидела сейчас в холодном подвале, держа на коленях голову умирающего отца…
И были другие люди. Десятки, а может и сотни. Те, что пока оставались людьми, но под действием артефакта, вставленного в глазницу слетевшего с катушек лысого скупщика, превратятся в кукол, в послушные автоматы из мяса и костей, лишенные души.
– Етить твою аномалию! – рявкнул Пригоршня в сердцах. Если бы не предложение наемника, он бы задавил в себе мысли о Химике, о Нике Кауфман и всех тех, кому из-за Ведьмака предстояло стать бездушным зомби, но теперь не мог этого сделать. Красный Ворон молчал. Пригоршня вдохнул поглубже, выдохнул и, присев на корточки, стал собирать деньги обратно в рюкзак.
– Знаешь, что такое «доминатор»? Как действует?
– Нет, – ответил Ворон.
– Это усилитель артефактов. Усилитель, а еще что-то вроде аккумулятора… От него их можно заряжать. Вот «блик» – редкая ведь штука?
– Очень.
– Я так и понял. Попадается даже реже «свояка», правильно? Поэтому Зона не заполнена людьми-зомби. Это ж как заманчиво для любого сучьего гада: мигнул человеку в глаза – и получил послушного раба. Такого… абсолютно послушного, который жизнь за тебя отдаст, кучу народу перебьет, если прикажешь. Но «блики» очень редкие и после использования портятся, поэтому зомбарей мало… было мало. А теперь Ведьмак свой арт может раз за разом заряжать. Я думаю, что для этого артефакт нужно просто класть в центр «доминатора». Тот вроде небольшого обруча, понимаешь? И там, в центре у него… уух! Все плавится, течет – будто дыра в, не знаю, в подпространство какое-нибудь. Кладешь туда артефакт, он заряжается, потом достаешь и снова пользуешься. Прикинь, что будет дальше, если Ведьмак станет постепенно увеличивать отряд послушных зомбарей, превращать их в армию? Это раз. А два – Химик с девчонкой.
– Дочкой научника? – уточнил Ворон.
– Ну да. Она ж там одна, среди волчар этих. И Химик теперь, наверное, тоже там. А когда человек у тебя в голове много часов просидел, – Пригоршня упер указательный палец в висок. – Начинаешь ощущать с ним какое-то, мать его, родство.
Застегнув рюкзак, он выпрямился, поглядел по сторонам и сказал:
– Ладно, значит, ты на деньги больше не претендуешь вообще, так? Хоть что-то радует. Теперь два вопроса, наемник, которые нам осталось решить. Первое: куда снова заныкать рюкзак? Обратно в «карман» я его совать не хочу, там труп. Надо найти подходящее место, чтобы никто не наткнулся. И второе: как нам с тобой проникнуть в эту чертову вышку?
* * *
Когда Архар и начальник охраны вышки Барс бросили в клетку дергающегося гипера, Ника Кауфман вскочила. Он покатился по устланному тряпьем полу, размахивая длинными руками.
– Куда?! – крикнула она. – Суньте его в другую клетку!
– Теперь неважно, – отрезал Барс. – А с этим что?
Пока гипер содрогался и скреб ногтями пол, он шагнул внутрь, присел над лежащим на спине Артуром Кауфманом. Нахмурился, выпятив похожую на утюг челюсть. Архар стоял в открытом проеме, сложив руки на груди. Барс взял Кауфмана за горло.
– Что ты делаешь?! – Ника попыталась оттолкнуть его, но Барс грубо пихнул ее, отбросив к стене.
– Пульс щупаю, дуреха, – буркнул он, вжимая пальцы в шею Кауфмана. Прислушался, покачал головой и выпрямился.
– Идем, Архар, – сказал он, перешагивая через дергающегося гипера.
Лязгнула решетка, они вышли из подвала, закрыли вторую дверь. Ника сделала осторожный шаг к отцу – чтобы приблизиться к нему, нужно было пройти мимо гипера. Тот поднял голову, вцепился в ее ногу длинными пальцами и зашипел. Тихо взвизгнув, девушка попыталась вырваться…
…Химик зашипел, сам того не желая – звук просто вырвался из горла. Он разевал рот, пытаясь сказать Нике, кто перед ней, но не мог выдавить из себя ни слова. Чужое тело слушалось едва-едва, и когда он хотел шевельнуть рукой – она дергалась, как сумасшедшая, пробовал согнуть ноги и встать на колени – они тряслись и подгибались.
Но хуже всего было с головой. На сознание накладывалось восприятие гипера, примитивное в сравнении с человеческим, зато сильное и злое. Пространство изгибалось, будто лист тонкого металла, картинка гнулась, искажалась. Он уперся кулаками в пол, встал на четвереньки. Это было первое более-менее осмысленное движение, сделанное его новым телом, и Химик поздравил себя: молодец, можешь, теперь успокойся!