— Сдаюсь! Я в самом деле плохо разобрался в Иванах… Почему бы нам всем не познакомиться? Дубровин, Семен Маркович.
— Корсаков. Алексей.
— А я Бурьин. Никита, — пророкотал великан и, утомившись чистить яблоко, сожрал его целиком вместе с серединкой и семечками, не выплюнув даже палочки.
— Я Лида. А это мой дедушка Чингиз Тамерланович Батыев, — сказала девушка. — Не обращайте на дедушку внимания, он неразговорчив.
— Лидочка, а ваш дедушка казах или узбек? — тотчас уточнил Семен Маркович.
Девушка задумалась и наморщила лобик.
— И казах, и узбек чуточку, — сказала она не очень уверенно. — Такое возможно?
— Еще и не такое возможно, уж поверьте мне, Лидочка, — успокоил ее Дубровин и улыбнулся, крайне довольный своим чувством юмора.
Поезд набирал скорость, он выехал из города и теперь мчался по Подмосковью на северо-запад. У железнодорожного переезда замерли две красные пожарные машины. Пролетело несколько тихих дачных станций, и наконец замелькали сосны и ели.
— Какая красотища! — вздохнул Семен Маркович, глядя в окно. — Настоящая средняя полоса России. Знаете, я ведь городской житель, в лесу почти не бываю. Мне дочь говорит: «Папочка, ты только тогда найдешь гриб, когда на него наступишь!»
— Хорошо еще, что вы не охотник, — сказал Бурьин. — У меня есть приятель Сашка Протвинкин, так он лишь тогда нашел медведя, когда провалился зимой к нему в берлогу. А что вы хотите, снег непролазный, ничего не видно.
— И что было потом? — с интересом спросила Лирда.
— А ничего особенного, — весело прогрохотал Никита. — Оба наложили в штаны и разбежались. Теперь Сашка охотится только на уток под Внуковом.
— И что, много самолетов уже подстрелил? — поинтересовался Корсаков.
— Думаешь, я тебе сказки рассказываю? Под Внуковом на уток самая охота, у кого хочешь спроси, — возмутился Никита, привставая с места. — Они к гулу привыкают, и им на него наплевать. За аэродромом большой пруд есть, где утки собираются перед перелетом. Откармливаются, сбиваются в стаи, а потом все вместе поднимаются и летят на юг. Их там такое множество — и слепой не промахнется.
— Нет там уток, — засмеялся Корсаков. — Не верю.
— Как это нет? — обиделся Никита. — Ты не москвич вот и не говори. Вот товарищ майор подтвердит, вру я или нет.
Молчаливый майор оторвался от газеты, подумал немного и невозмутимо сказал:
— Конечно, правда. Есть пруд, вытянутый такой. Да я и сам там уток бил. У меня отличное ружье, тульское, центрального боя.
— Ну вот, сговорились, — засмеялся Корсаков. — Не верьте им, Лида, там самолеты рядом, охотиться бы не разрешили.
— А почему бы и нет? Самолеты не круглые сутки летают, у них есть полетные часы, — сказал майор. — И потом, разве самолет дробью собьешь?
— Охотничьи истории — какая роскошь! Надо и мне внести их в раздел современного фольклора, — громко пробормотал Семен Маркович. У него была привычка как бы случайно проговариваться о своей работе, а потом наслаждаться всеобщим удивлением.
— В какой раздел фольклора? — переспросила Лирда.
— В моей книге. Как, разве я не говорил, что пишу книгу? — удивился Дубровин. — Я и сейчас еду собирать для нее материал. Цикл лекций о русской деревне, о русских нравах, обычаях…
Старый узбек лениво открыл правый глаз, покосился на Дубровина и отчетливо сказал: «Ша!» Затем глаз у узбека закрылся, и он опять впал в летаргический сон.
Лирда забралась на верхнюю полку и стала смотреть в окно.
Для приятелей явилось полнейшей неожиданностью настойчивое желание Лиды и ее дедушки ехать с ними. Они вообще были порядком ошарашены, когда у подъезда вдруг появилась их недавняя знакомая в сопровождении старого узбека, бросилась к Алексею на шею и заявила, что хочет за него замуж, чтобы платье не пропадало.
Бурьин, нужно отдать ему должное, воспринял это сообщение с большим энтузиазмом, вызвался быть шафером и три ночи гулять на свадьбе. Не теряя времени, Лида представила приятелям своего дедушку, который все время, оказывается, ждал ее на Казанском вокзале на чемоданах с урюком и ужасно беспокоился.
У Корсакова на мгновение мелькнула мысль, не найти ли в справочнике телефон соответствующего учреждения, но взял себя в руки. Лучше они возьмут девушку с собой, а там видно будет. Говорят, у ненормальных бывают просветления, и они узнают, где она живет.
— Одна девушка еще ничего, мы бы за ней уследили, но тут еще этот Батый… — прошептал Алексей Бурьину.
— Сейчас мы его отвяжем! — заверил Никита и, повернув узбека за плечи, показал ему, в каком направлении шагать.
— Тот-топ, шлеп-шлеп! А то будет секир башка! — пригрозил он.
Но не тут-то было. Лида заплакала, крепко обняла старика и заявила, что никуда не пойдет без дедушки.
— Куда я — туда и он! Так надо! — очень серьезно сказала она и показала пальцем куда-то в небо.
Поняв, что отвязаться от старика не удастся, Корсаков и Бурьин попробовали осторожно поговорить с потомком двух ханов и одного эмира, чтобы хотя бы понять, откуда он взялся, но аксакал на все вопросы лишь глубокомысленно кивал. Однако держался он при этом с таким непередаваемым достоинством, что приятели смирились с его присутствием и присвоили ему статус всеобщего дедушки.
Они поднялись в квартиру. Чингиз Тамерланович и Лида вели себя очень тихо и послушно, видно, опасались, что их выставят.
Лида хлопотала на кухне, ухитрившись приготовить из пачки вермишели и смерзшейся в ледяной ком курицы нечто потрясающее, а хан как сел на диван, так и не поднимался с него весь вечер и всю ночь, глядя в потолок. Вид у него был озабоченный, и, чтобы как-то развлечь его, Никита включил телевизор. Чингиз Тамерланович довольно быстро разобрался с пультом и развлекался тем, что гонял бедный «Панасоник» по всем программам. Наконец он набрел на выпуск «Новостей», где мельком сообщили, что от взрыва мощной бомбы погиб военный советник и политический деятель Пакистана Сайд Али Ахмед.
«Вот видите, взрывают не только у нас!» — снисходительно сказал диктор, переходя к следующему сюжету.
Чингиз Тамерланович отнесся к этому известию спокойно. Об уничтожении фантома он узнал много раньше. Если хоть один шар майстрюка погиб, и то хорошо. На большее рассчитывать не приходилось. Майстрюки редко устраивают ловушки всеми шарами.
Поэтому всю ночь Грзенк сидел на диване и, глядя в потолок, творил новый укорененный фантом. Он знал, что теперь майстрюк станет осторожнее и провести его будет нелегко.
По этой причине новый фантом должен был выглядеть детально проработанным, с тем чтобы каждая клетка в его организме и даже каждый заусенец на пальце был бы совершенно таким же, как у землян, но в то же время фантом должен был излучать энергию мрыгов, чтобы раздразнить аппетит майстрюка.