Столкнувшись лбами, Бнург и Грзенк с благоговейным ужасом заглянули внутрь. На истончившемся от времени бархате лежала жемчужная нить.
— Это Оно? — шепотом спросил пес.
— Не знаю.
— Есть только один способ это проверить — дотронуться до него, и если…
— Погоди, я сейчас!
Грзенк протянул дрожащую руку к ожерелью и сомкнул пальцы, но пальцы прошли сквозь жемчужную нить.
— Я не могу его взять, значит, это Оно, — прошептал Грзенк. — Помнишь предание? Только Великое Нечто может быть материальным и нематериальным одновременно. Оно существует на всех уровнях времени и пространства. Оно первопричина всего, кроме самого себя. Взять его может только тот, кто сам одновременно находится в двух состояниях, совмещая в себе двух непримиримых врагов — дух и материю.
Пес ткнулся в ожерелье носом и… чихнул от осевшей на бархат пыли.
— Ты прав, Оно не дается. Но, кажется, я знаю, кто и при каких условиях сможет его взять.
— Кто? — недоверчиво спросил Грзенк, неподвижно сидевший на кровати рядом с ларцом.
— Лирда… Но если не будет знать, что это Оно, а посчитает, что это просто украшение…
— Но почему именно она? — напрягся папочка.
— Ты только вдумайся — Великое Нечто подчиняется лишь тому, кто не осознает его природы. Ведь пролежало же оно в ларце полтысячи циклов, и все потому, что ларцу безразлична его сущность. Для этой деревянной коробки ее попросту не существует…
— По-моему, это натянуто. Я не хочу, чтобы Лирда дотрагивалась до этой штуки. Возможно, Великое Нечто и необходимо нашей цивилизации, но я не хочу, чтобы из-за него моя девочка отправилась в Иллюзорные миры раньше времени.
— Но Великое Нечто сможет защитить ее от майстрюка!
— Откуда ты знаешь? Потому что так сказал этот сумасшедший Крам? Не забывай, что я видел его в лабиринте, — горячо заявил Грзенк.
— Надеюсь, Великое Нечто не слышит, как ты кощунствуешь. Ладно, пускай все идет так, как должно идти, раз мы уже невольны что-либо сделать, — покорно произнес Бнург.
Он бережно закрыл ларец и, взяв его зубами, вернул в шкаф.
Порой мне просто противно на тебя смотреть… — с презрением сказал Грзенк. — Знаешь, в чем твоя проблема? Ты ставишь абстрактные идеи выше действительности.
— А ты за деревьями не видишь леса, — пролаял Бнург, обиженный этими несправедливыми нападками.
— Зачем мне видеть лес, когда мы имеем дело не с идеями, не со схемами, а с конкретными жизнями? Думаешь, почему ты никогда не мог поладить с Дымлой? Потому что ты никогда не любил ее саму, а любил в ней только свои мечты.
— Это удар ниже пояса. Я не хочу с тобой все это обсуждать, — обиделся пес.
Грзенк опомнился:
— Я сболтнул лишнего, прости меня, но не хочу, чтобы моя девочка прикасалась к Великому Нечто. И все, не будем больше об этом.
Он, ссутулившись, остановился у дверей своей смежной комнатки, обернулся к Бнургу, а затем сквозь запертую дверцу шагнул в шкаф. Дворняга прислушалась. В коридоре гудел густой бурьинский бас и доносился звонкий смех Лирды. Пес завилял хвостом, залаял и, как все собаки, нетерпеливо стал царапать дверь передними лапами.
Водитель, перегонявший бурьинскую машину из Москвы, приехал даже раньше, чем они ожидали. Уже часов в десять утра в номер постучали, а затем вошел худой парень в кожаной куртке.
— А, приехал! Молодец! Мы тебя только к обеду ждали. Ну как дорога? — спросил Никита.
— Нормальная. Гаишники, правда, привязывались, хорошо, что у меня была доверенность.
— Валька выписал?
— Он, — кивнул парень.
— Надо же, какой у меня предусмотрительный зам! — поразился Бурьин, но потом озабоченно спросил: — Но, по-моему, там нет моей подписи?
Водитель хмыкнул:
— Она там есть.
— Как есть?
— А так. Вы и в фирме каждый день чего-нибудь подписываете, то квартальный отчет, то проводку, то договор.
Бурьин мрачно кивнул.
Отправив шофера поездом, они кое-как втолкнулись в машину. Увидев, как на заднее сиденье набились Китти, аксакал и Лида, а после еще прыгнула и собака, заняв причитающееся ей место, Никита озадаченно крякнул. Вот что значит не иметь представления о тайне пятого измерения!
Узнав, сколько им предстоит ехать до Москвы, Чингиз Тамерланович скривился: он бы и пешком дошел быстрее. Незаметно просунув ногу сквозь днище автомобиля, он потрогал подошвой мелькавший асфальт. Подошва тотчас начала дымиться, и потомок двух ханов и эмира выдернул ногу.
— Совсем спятил? — шепотом поинтересовался пес (со стороны казалось, что он просто лизнул хана в ухо).
— Почему это?
— Думаешь, если ты призрак, то можешь быть сумасшедшим? Имей уважение к форме — только так можно сохранить себя в этом мире.
— Это я уже где-то слышал, а теперь заткнись. У меня какое-то скверное предчувствие, — сказал Грзенк.
— У тебя мания преследования, — заметил пес.
— Давай спросим у Дымлы! — предложил Грзенк.
Он мысленно обратился к Дымле, запрашивая ее, не прозревает ли она какой-либо опасности своей замечательной интуицией и где сейчас майстрюк, но Дымла отвечала, что ее интуиция в данном случае дремлет.
— Но почему? С тобой же никогда такого не бывало! — обеспокоился Грзенк.
— Ты забыл, что у майстрюка мой головной шар? Он с недавних пор все блокирует!
Тормознув у магазинчика, Никита вернулся с большим бумажным пакетом, набитым всякой снедью и торчавшими из него двумя бутылочными горлышками.
— Как поохотился, дорогой? — спросила Китти.
— Неплохо, сама посмотри. — Бурьин сунул ей пакет.
— Держи! По-моему, это тебе нужно. — Дымла протянула Лирде бутылку с водой, но та сделала всего несколько небольших глотков:
— Спасибо, я больше не хочу.
— Как не хочешь? Но ведь… — удивилась Дымла.
— Сама знаю, но я в самом деле больше не хочу. Понятия не имею, что со мной, — виновато сказала Лирда.
— Это все перестройка материи. Ей больше не нужна вода, — проворчал Бнург и яростно почесался задней лапой.
Часа через три, когда уставшего Бурьина сменил за рулем Алексей, а Никита сладко задремал на соседнем сиденье, потомок двух ханов и эмира озадаченно заерзал и, наклонившись к самому уху собаки, спросил:
— Сколько я делал разведочных фантомов?
— Тебе лучше знать… — удивился Бнург.
— Мне казалось, их было восемь, и все летели за машиной, а теперь их почему-то только пять.