Пролистав межзвездный атлас на букву «П», я узнал, что Призия – самая большая освоенная планета в созвездии Летучей Мыши. Двести десять лет назад Призия была обнаружена звездолетом-разведчиком, который сообщил на базу, что протяженностью по экватору планета превосходит Землю в 1,1 раза, на ней имеются довольно большие запасы руд, два океана и три континента, атмосфера пригодна для дыхания, а продолжительность суток – 27 земных часов. Все это сразу поставило Призию на одно из первых мест в списке планет, рекомендуемых для заселения.
Но уже после того, как на Призии высадились первые колонисты, выяснилось, что на планете существует и собственная гуманоидная жизнь, переживающая стадию раннего Средневековья: с рыцарскими замками, становлением городов, феодальными распрями, крестьянскими волнениями и другими проявлениями, характерными для данной социоисторической эпохи.
Межгалактической этикой строго возбраняется колонизировать планеты, заселенные разумными существами, на какой бы стадии развития они ни находились. По этой причине земная колония с Призии была немедленно вывезена, однако несколько десятков первых поселенцев все же тайком остались, смешавшись с местным населением. Никаких серьезных изменений в историческом развитии это за собой не повлекло, а, напротив, способствовало развитию межпланетной торговли. Призианские цари, князья и бояре с удовольствием покупали стальные наконечники для копий и стрел, бижутерию, лекарства, голографические фильмы развлекательного содержания, динамитные шашки, очки и прочие «достижения цивилизации», которые привозились землянами в обмен на рожь, пшеницу, овес, пеньку и мед.
Все эти скупые сведения о планете я почерпнул из расширенного космосправочника. Помню, меня удивило: почему в справочнике напротив Призии стоит запрещающий знак – красная буква «Т» на черном фоне? Знак этот предупреждал, что туры на Призию нежелательны и небезопасны. Однако после прокола с техноманами и естественниками, которые в справочнике были поименованы «интереснейшим и гуманнейшим миром», я не доверял больше этому изданию.
Именно поэтому, ничтоже сумняшеся, я решительно задал Мозгу курс на Призию. Но, несмотря на то что созвездие Летучей Мыши было от нас всего на расстоянии недельного полета, мой страдающий пространственным идиотизмом Мозг ухитрился снова сбиться с пути и вместо Призии доставил меня на Барабах – раскаленную необитаемую планетку, которая уже вторую тысячу лет колебалась, сталкиваться ли ей со своим светилом или повременить? Видимо, появление нашего корабля каким-то образом повлияло на хрупкое равновесие, потому что едва мы отлетели от Барабаха, как позади нас раздался ужасный грохот, и в космическое пространство вырвалась струя раскаленного газа.
– Ну и что ты скажешь в свое оправдание? Опять моя дикция виновата? Подумай, что общего может быть в звучании слов: «При-зи-я» и «Ба-ра-бах»? – с иронией спросил я у Мозга.
– Я отказываюсь работать в удушающей атмосфере зависти и злобы! У меня тоже есть чувства! Я объявляю тебе бойкот! – с дрожью в голосе заявил Мозг и самоотключился.
«Вот свинья, опять сделал хорошую мину при плохой игре», – подумал я. Делать нечего, пришлось самому браться за астрономические справочники и прокладывать «Блину» курс. Как выяснилось, мои занятия космонавигацией не были напрасными, потому что пятью днями позже в иллюминаторе показалась Призия – мерцающе-голубая планета, утопавшая в белых пушистых облаках.
Подлетев ближе, я разглядел три континента и два полюса, которые легко было отличить по нетающим ледяным шапкам. Пока звездолет медленно облетал планету по орбите, я прильнул к телескопу и в разрывах между облаками увидел мрачные рыцарские замки, гнездившиеся на неприступных скалах, желтеющие нивы пшеницы, по которым ветер прокатывался волнами, точно по океанской глади, и большие города, обнесенные каменными стенами.
На двух других континентах культура еще не достигла высокого уровня. Один из них был почти целиком покрыт снегом и необитаем, а на втором я не обнаружил ничего, кроме небольших, обтянутых шкурами шалашей, вокруг которых бродили бесчисленные стада странного вида тварей.
Таким образом, вопрос, на каком континенте искать Розилию, Ибирию, Краинилию и Лорусию, прояснился сам собой. Выбрав ровную площадку вблизи самого большого из городов, я направил «Блин» на посадку и благополучно совершил ее.
Открыв люк, я спрыгнул в высокую, доходившую почти до пояса траву, несколько раз жадно вдохнул свежий, насыщенный кислородом воздух и тотчас поплатился за это, ощутив, как начинают отекать глаза и переносица. Очевидно, где-то на лугу цвела одна из злаковых трав, на которые у меня с детства жуткая аллергия. Пока я искал в аптечке капли и закапывал их в нос, на горизонте показались с десяток быстро увеличивающихся точек. Я догадался, что мое появление на планете не осталось незамеченным, и приветственно замахал руками.
Поначалу мне померещилось, что приближаются всадники, но каково было мое удивление, когда я увидел в небе нескольких драконов с золотистой чешуей и кожистыми широкими крыльями. У драконов [3] были узкие с зазубринами морды, немного похожие на осетриные, и по паре когтистых лап, выглядевших очень грозно. На спине каждого дракона сидели по два воина. Первый управлял крылатым чудовищем, а второй, стоявший сзади него в специальной корзине, был вооружен арбалетом. Едва драконы опустились на луг, арбалетчики выскочили из корзин и, опустившись на левое колено, взяли меня на прицел. Было ясно, что, стоит сделать одно неверное движение, и, утыканный стальными арбалетными черенками, я моментально стану похож на ежа. Здесь не помог бы даже бластер, который я, кстати, оставил в ракете.
Призианцы настороженно изучали меня, а я – их. Сходство местных уроженцев с землянами было поразительным, разве что скулы у них были чуть шире и напоминали монгольские. Руководил арбалетчиками невысокий худощавый мужчина, очевидно придворный, с тонкими щегольскими усиками и бородкой. На нем, единственном из всех, вместо доспехов были бархатный камзол и высокие охотничьи сапоги с отворотами, по которым он задумчиво пощелкивал хлыстом. Лицо у него было надменное, но не глупое. Именно с этим щеголем я и решил завязать контакт, тем более что от него зависело, спустят ли арбалетчики тетиву.
– Я гость Иваниуса II! У меня от него письмо! Учтите, Иваниусу не понравится, если меня пристрелят! – заорал я, размахивая пергаментом.
Не знаю, понял ли меня щеголь, но пергамент был им замечен. Сделав арбалетчикам знак, чтобы они были настороже, придворный выдернул свиток у меня из пальцев и, развернув, уставился на него. Наблюдая за его неподвижным пресыщенным лицом, я ощутил сосущее беспокойство. Кто знает, что изменилось на Призии за прошедшие пять лет? В средневековых мирах история меняется быстро: заговоры и войны случаются там с частотой июньских дождей, а монархи теряют троны и того чаще.
Пока бутылка болталась в метеоритном потоке, Иваниуса II вполне могли свергнуть, если он сам не умер, свалившись спросонья с трона или подавившись щиколоткой динозавра. Нельзя было также исключить вероятность того, что я попал на территорию одного из воюющих с Иваниусом государств, где меня, приняв за его шпиона, казнят после длительных пыток. Эти тревожные мысли пронеслись у меня в сознании в ту томительную минуту, пока придворный таращился на пергамент.